— Следите! — крикнул Лебедев и устало отпустил клапан трубки.
Командарм, кажется, прав. Операция может оказаться неудачной. Немцы, по-видимому, выходят на исходные. До начала нашего удара еще больше часа. Только после артналета на засады должна начаться бомбежка. Значит, бомбить будут по пустому месту.
На мгновение Лебедевым овладело тупое безразличие: да пропади оно все пропадом! Ничего не получается! Силен немец, его не перехитришь! Но затем пришла деятельная ненависть: черта с два сильней! Черта с два! Мы еще поглядим. Поглядим…
И в этой яростной, деятельной ненависти все как бы стало на свои места. Лебедев окончательно понял своих разведчиков и уловил общее положение дел. Выскочив в два прыжка из дзота, он обратился к командующему:
— Полагаю, необходимо немедленно передвинуть время «Ч».
Время «Ч» — условный час начала атаки… Начала артналета… Начала бомбежки. Для всех оно, это самое время «Ч», разное. Но оно увязано по времени в общем плане, и если его передвинуть сразу, то…
— Вы думаете, успеем?
— А что, собственно, изменилось? Только то, что кто-то, может быть, партизаны, а может, и Матюхин с Сутоцким, напоролся на засаду или, наоборот, решил вскрыть ее, предупредить нас об изменении обстановки? Вот и все. Остальное идет по плану.
— Ты думаешь, Лебедев, это твои разведчики подняли такое? — спросил командарм.
— Уверен. «Слухачи» только что передали: на немецкой стороне слышны танковые моторы. Взрывами. Значит, заводят машины. Мои люди могли услышать это раньше «слухачей». Услышать и предупредить, вызвав огонь на себя.
Командарм помолчал, потом тихо произнес:
— Если… если народ они толковый, то… все правильно.
— Они уже доказали, кто они. Надо переносить время «Ч».
— Такой вариант возможен… Тем более что он предусмотрен. Передайте: время «Ч» по третьему варианту. — Командующий не сказал, кому передать, и Лебедев переспросил его. Командующий мгновенно рассердился: — Передай начальнику штаба и офицерам связи. Что, забыл, как это делается?
Вот этого-то и боялся Лебедев, вот от этого и хотел сбежать! В самые глубины плана его не посвятили, а командарм, убежденный, что Лебедев все знает, обрушился на него. Признаваться в своем неведении боязно: либо сам попадешь под его гнев, либо других подведешь. А переспрашивать неудобно. Получился заколдованный круг. Еще не решив, как поступить в этой сложной ситуации, майор Лебедев, привычный к воинской дисциплине, крикнул:
— Третьего на провод! — и, когда связист подал ему трубку, передал приказ командарма.
Начальник штаба не удивился, поблагодарил — такой вежливости Лебедев за ним ранее не замечал — и отключился.