Управляющий оказался человеком понимающим. Он целиком и полностью одобрил инициативу Нины Станиславовны, не забыв отметить, что, пока она сама не сказала, ему и в голову не приходило, что он беседует с бабушкой.
— Сейчас дамы сначала делают карьеру, а потом обзаводятся детьми, так что я решил было…
Встретив полное понимание, Нина Станиславовна позвонила сыну и пригласила его на ленч. Каково? Это тоже не так просто — взяла и пригласила. О нет! Любой хороший сын знает, что он уделяет маме недостаточно времени. Поэтому, если мама ради того, чтобы провести с ним полчаса, выбирается в ближайший к его офису ресторан и медовым голосом говорит: «Мальчик мой, я заказала твои любимые свиные ребрышки, и потом — я так соскучилась… знаю, что ты занят, но ты должен хорошо кушать…» — чувство вины любимого чада вам обеспечено. А это самая подходящая почва, если вы собираетесь сделать гадость невестке. Но — о! Как не просто быть матерью! — даже это приглашение на ленч требует подготовки, иначе можно услышать в ответ: «Мама, мне жаль, но сегодня обедаю с партнером» или «Я на переговорах». И тогда прощай встреча на нейтральной территории, где сыночек должен будет внимать маман. А со стороны опять же не все догадаются, что этот мужчина ее сын. Поэтому получится просто приятно — зрелая дама в обществе молодого мужчины. Так, короче, Нина Станиславовна позвонила Сонечке — секретарше своего сына. Она периодически делала ей небольшие подарки, а потому всегда могла рассчитывать на взаимопонимание. И Сонечка заверила, что обед у Александра Андреевича свободен. Более того, у него только одна встреча в четыре, которую он явно собирается перенести на другой день, освободиться пораньше и сводить дочку в зоопарк.
Итак, Нина Станиславовна позвонила, услышала нотку вины в голосе сына и получила торопливое согласие на совместный обед.
Она заказала столик, но, само собой, несколько опоздала.
Ресторан с поэтическим названием «День и ночь» находился недалеко от работы сына. Здесь очень неплохо готовили, специализируясь в основном на средиземноморской кухне. Заведение состояло из двух залов, разделенных холлом. Направо царил день — светлое помещение с огромными окнами, скатертями свежих тонов — кремовые, само, салатовые. Плетеные кресла с мягкими подушками, волны легчайшего шифона на окнах, белый рояль в углу. Даже вечером, освещенный множеством ламп, лампочек и свечей, зал производил впечатление очень светлого и радостного места.
Дверь из холла налево открывалась в «ночь». Здесь всегда царил полумрак. И хотя от двери вниз вели всего две ступеньки, посетителю казалось, что он попал в подвальное помещение. Окна отсутствовали. Над головой громоздились сводчатые арки. Канделябры на стенах, выполненные из чугунного литья, казались растениями некоего инфернального сада — они обвивали стены немыслимым узором и вместо цветов на концах черных ветвей мерцали огоньки электрических свечей. Еще здесь был камин, тяжелая мебель мореного дуба и скатерти цвета старого вина.