А сердце Гульнар после неожиданной встречи не вмещало нахлынувшей радости. Отдавшись думам о любимом, девушка не заметила, как подвязала целую гряду виноградника, как наступил вечер. Она забыла даже вскипятить себе чаю.
Когда приехал отец, Гульнар разожгла огонь, поставила варить обычную постную шурпу.
Перед тем как свариться шурпе, возвратилась из города и Гульсум-биби. Вид у нее был больной и усталый. Гульнар еще никогда не видела мать в таком состоянии.
. — Что случилось, айи, вам нездоровится?
Гульсум-биби ничего не ответила, только взглянула на дочь злыми глазами, прошла под навес, сбросила паранджу и пластом растянулась на кошме.
Из сада подошел Ярмат, спросил, что нового в доме хозяев. Не получив ответа, вспылил, обрушился на жену с руганью.
Дрожа как в лихорадке, Гульнар кое-как налила шурпы. Гульсум-биби даже не притронулась к еде. Девушка через силу проглотила две-три ложки. Ярмат же, накрошив в свою миску черствого хлеба, быстро опорожнил ее, затем пододвинул к себе нетронутую миску жены.
— Злая собака! — ворчал он. — От твоих насупленных бровей холодом веет.
— Мама устала, зачем вы ругаетесь? — заступилась Гульнар за мать.
— Что, на ней пахали в городе? Устала она, подохнуть ей! — сердито закричал Ярмат.
Гульсум-биби продолжала неподвижно лежать на кошме.
Как только зашло солнце, Гульнар, хоть ей и не до сна было, легла в постель, укрылась с головой одеялом и долго плакала.
Наутро, едва открыв глаза, она сразу же взглянула на мать: лицо Гульсум-биби было таким же хмурым и злым, как и вчера.
Чтобы не попадаться на глаза матери, девушка поспешила к арыку, кое-как умылась, утерлась концом платка и тотчас заторопилась в сад на работу, но Гульсум-биби остановила ее:
— Подожди, не спеши. Пока отца нет, поговорить надо с тобой, провалиться тебе! Ты отравила мне сердце! — Гульсум-биби вскочила с кошмы и проворно закрыла на цепь калитку.
Гульнар застыла посреди двора. Гульсум-биби грубо схватила ее за руку, потащила под навес. Задыхаясь от гнева, спросила:
— Сколько месяцев ребенку, провалиться тебе? — и пнула девушку носком капиша.
— Что? Как вам не стыдно! — вскричала Гульнар, ударяясь головой о столб.
— Тише, не кричи!.. Опозорила ты меня, голову мою до самой земли пригнула, подохнуть бы тебе маленькой! Говори, когда связалась… Когда сошлась с этим, с Юлчи, порази его стрелой молнии.
Гульсум-биби повалила дочь и принялась щипать ее, точно щипцами. Но Гульнар не чувствовала боли.
— Это клевета! Боже, прими душу мою! Кто защитит меня, если родная мать поверила такой клевете!