Юлчи приоткрыл дверь и заглянул в мастерскую Шакира-ата. Он знал, что зимними вечерами здесь часто собирались друзья мастера. Кто-нибудь из грамотных читал сказания о военных подвигах древних героев, вроде «Ахмада-занчи», «Рустам-застана», а остальные слушали.
На этот раз в мастерской, кроме Шакира-ата, никого не было. Юлчи шагнул через порог.
— Заходи, мой ягненок! — приветливо, как всегда, встретил его сапожник.
Заметив за спиной джигита скрытую под паранджой женскую фигуру, старик с недоумением посмотрел на него, будто хотел спросить: «Что еще случилось?»
— Отец, это моя сестра, — объяснил Юлчи. — Наверное, слышали, из кишлака недавно привез. Не хочу, чтобы у бая жила.
— И хорошо сделал, сынок. Голубь, говорят, с голубем, род — с родом. Понимаешь, в чем тут смысл? Верно, они родня. Но к своему роду тебя не причисляют. Потому — они денежного рода. Правильно я сказал?.. Э, да что говорить, ты и сам испробовал. Лучше чужой-посторонний, чем такая родня. Самого, говорят, нет — и глаза нет. Без тебя станут они измываться над девушкой…
— Ваша правда, отец, — согласился Юлчи. — Нельзя ли сестре пока пожить у вас?
Шакир-ата отложил работу, снял очки, добрыми глазами взглянул на Юлчи.
— Ты давно сын мне, а эта слабенькая будет мне дочерью. Слава богу, найдется одеяло, подушка. Есть сандал. Иногда он теплый, иногда холодный, но есть. С нехватками как-нибудь справимся. Старухе моей доченька будет помощницей, а сиротам сына — сестрой.
Юлчи не знал, как и благодарить старика. На глазах джигита заблестели слезы. Он схватил Унсин за руку:
— Сними чачван! Вот твой отец. Уважай его, почитай, слушайся.
Унсин откинула чачван, застеснявшись, опустила глаза и тихо промолвила:
— Как родная дочь от всего сердца буду служить вам, атаджан!
Старик встал.
— Идем, дочь моя, отведу тебя к старухе. Она добрая…
Юлчи подошел к Унсин:
— Сестра, почитай этих людей как родных. Помогай бабушке, Шакиру-ата. Он один. Где дратву ссучить, где ичиги на правиле натянуть — дело это не хитрое. Приучайся поскорее и будешь ему помощницей.
Унсин обняла брата, взяла с него слово навещать ее почаще и пошла за стариком.
Оставшись один, Юлчи задумался. Чтобы прокормить себя и помогать Унсин, надо было завтра же подыскать работу. Он развязал поясной платок, пересчитал деньги, оставшиеся от продажи дома. Оказалось пятнадцать рублей. Когда вернулся Шакир-ака, джигит положил перед ним все деньги. Старик обиделся:
— Спрячь их. Ложка похлебки найдется для девушки. Возьми, говорю, спрячь, джигиту нужны деньги.
Юлчи денег не взял.
— Все, что я добуду, — ваше, отец! Зачем мне деньги…