— Неужели все это повезете? — удивилась Унсин.
Гульнар улыбнулась.
— Разве столько добра поместишь на одну арбу? Отец говорит, в доме наберется самое малое полтораста арб. Вчера отвезли пять арб да сегодня вот нагрузили одну. — Молодая женщина вздохнула. — Но все это лишнее, ненужное, Унсин. Для меня дороже всего этого добра одна старая тюбетейка…
Унсин не поняла последних слов, мельком взглянула на Гульнар, но спросить почему-то постеснялась. Гульнар же промолчала о находке, чтобы не бередить рану девушки.
Они присели рядышком на один из сундуков и, как бывало прежде, тихонько разговаривали. Гульнар просила сообщить ей, если будут какие вести от Юлчи или вдруг сам он выйдет на свободу. Она обещала под разными предлогами присылать в город мать, через нее и можно будет передавать новости.
Ярмат уже несколько раз звал дочь. Они обнялись. Гульнар вынула из кармана серебряное колечко с простым красным камешком, сказала, еле сдерживая слезы:
— Это мне купила мать, когда я была еще девушкой. До замужества я его постоянно носила. Возьмите… Если брат освободится, передайте ему. Пусть бережет мой подарок…
Гульнар передала кольцо девушке, еще раз обняла ее. Они накинули паранджи, спустили чачваны и вышли на улицу.
Ярмат запер на замок все двери, усадил дочь на арбу, тронул лошадь. Унсин некоторое время шла вслед, затем на углу остановилась и долго провожала их взглядом.
I
Жаркий, безветренный день. Пестрят на солнце цветы у беседки, отливает глянцем листва деревьев в саду.
Распорядившись полить двор водой, Салим-байбача расположился на супе у хауза, в тени карагача. Под ним сложенное вчетверо шелковое одеяло, голова покоится на большой пуховой подушке в белоснежной наволочке.
День был праздничный — пятница. Хаким-байбача и Мирза-Каримбай разъехались по знакомым в гости.
Приятели Салима тоже должны были собраться у одного известного молодого купца. Компания подобралась веселая, пирушка предстояла шумная, поэтому Салим еще с утра велел заседлать для себя каракового иноходца. Но на иноходце уехал старший брат, а в коляске — сам Мирза-Каримбай. Оставался резвый, но неказистый на вид конь, и Салим-байбача был в нерешительности: то приказывал оседлать, то, негодуя, снова отменял свое распоряжение — прилично ли ему показываться на таком коне среди гордых купеческих сынков…
Из калитки внутреннего двора выглянула Шарафат. Удивляясь, что муж все еще дома, она подошла к супе:
— Вы же раньше всех собирались! А вот уже и жарко стало!..
— Принеси чаю, — оборвал жену Салим, не поднимая головы.