— На, попробуй! Свисток получше, чем у миршаба[34].
Рафик поднес свисток к губам, подул в него. Раздался резкий свист. Мальчик даже рассмеялся от удовольствия.
Юлчи нашел толстый камыш, вырезал из середины длинный, побольше четверти, кусок, вычистил его внутри, проделал несколько дырочек.
— А это тебе свирель, — сказал он, протягивая игрушку Рафику.
Свирель тоже играла хорошо, но скоро сломалась. Мальчик похвастался:
— У меня доме есть настоящая свирель!
— Правда? А ну, покажи.
Рафик побежал в ичкари и через минуту возвратился со свирелью.
Свирель была действительно настоящая — тонкой работы, отделана серебром.
— Это тебе отец купил? Дброгая, наверное? — спросил Юлчи.
— Нет. Один раз к нам пришло мно-о-го музыкантов. Весь вечер тут играли. Один из них и подарил мне эту свирель. А играть я не умею. Дедушка запрещает: «Ты что, говорит, музыкантом собираешься быть?»
Юлчи улыбнулся.
— А-а… Сыграть, что ли? — предложил он.
— А вы умеете?
— Немножко.
Юлчи приложил свирель к губам. В чистом, прозрачном воздухе заколыхались волны нежных звуков, и, казалось, все вокруг вдруг ожило, заулыбалось.
Глаза Рафика широко раскрылись: «Как хорошо играет этот батрак!»
Юлчи и в самом деле играл неплохо. Еще в детстве, когда ему пришлось пасти кишлачное стадо, он хорошо научился делать свирели и из степного камыша, и из разных пород горных деревьев. За игрой он коротал время и в бескрайних степях, и в горах, опустившись на корточки, либо прилегши где-нибудь под скалой или на берегу ручья. Затем он подучился немного этому искусству у своего одно-кишлачника. Тот когда-то был хорошим флейтистом, но потом ослеп и сидел безвыходно дома.
Юлчи закончил песенку и, улыбаясь, посмотрел на Рафика: ну как, мол, хорошо? В это время из ичкари неожиданно раздался голос девушки:
— Рафик, кто это играл?
— Юлчи-ака…
— А-а?! Нет, правда?
— Правда. Посмотрите: кроме нас, тут никого нет.
Из калитки показалась голова девушки и сразу же скрылась. Немного погодя девушка заискивающе-ласково попросила:
— Скажи, пусть еще сыграет…
Юлчи помедлил, затрудняясь в выборе, потом сыграл еще одну кишлачную мелодию и вернул свирель мальчику. Подложив руки под голову, он устало растянулся на супе.
Со времени прихода в поместье дяди Юлчи ни разу не выспался как следует. Каждый день он вставал на работу до рассвета и кончал только с наступлением темноты. Вот и сейчас — только юноша закрыл в дремоте глаза, как откуда-то издалека послышался крик той же девушки:
— Эй, в саду прорвалась вода! Бегите скорей, запрудить надо!
— Сейчас, сейчас… — Юлчи вскочил и, схватив кетмень, побежал.