— А что случилось? — спросил тот, — чего вы так — с ружьем?
— Дак мы думали, вы из этих, — объяснила старуха, — из рэкета. Дом отбирать.
— А что, отбирали?
— У всех отбирали, — сказал дедок, подходя, — сначала съезжать велели, а потом по домам стали шастать. Грабить людей. Троих таких поймали, а их на следующий день милиция выпустила.
— А потом? — спросил Черяга.
— А потом сгорели балки-то.
— Как сгорели?
— А вот так. Эти, которых поймали, прикатили сюда на джипе, и говорят: ладно, по доброму не понимаете, будем разговаривать по-плохому. А в ту же ночь все и загорелось, с четырех концов. Вон, памятник закоптили, памятник чистить деньги нашлись.
— А пожарные? — спросил Черяга.
— А пожарные часов через пять приехали, — объяснил старик, — им тут долго ехать, до пожарной части пешочком пятнадцать минут, вот они обождали по приказу сверху и приехали. Мы-то у воды стоим рядочком, мы уцелели, а все остальное выгорело, что твой чернобыль.
— Жертвы были?
— Пятеро угорело. Колька Стахов угорел, в лежку пьяный был, а в шестом рядку дите сгорело двухмесячное.
— А компенсацию какую-нибудь выплатили? — спросил Черяга.
— Ага! Пять тыщ в зубы и иди гуляй, покупай себе новый дом. Тем, которые сами уехали, кооператив хоть по десять тыщ платил.
— Какой кооператив?
— Ну, который тут дома эти строит. «Аркос» называется.
— Это не кооператив строит, а банк, — возразила старушка. — Чернореченсксоцбанк.
— Нет кооператив строит, а банк ссуды дает, — со знанием дела сказал дедушка, — вот я бы тоже ссуду взял. Триста тыщ. долларами. Так ведь не дадут, а, парень?
— Не дадут, — сказал Черяга.
Он думал о том, что, возможно, брат его тоже был в числе тех, кто угрожал жителям балков и жег «дите двухмесячное».
— А куда же люди делись? — спросил Черяга.
— А кто куда. Кому квартиру дали, кто в деревню уехал. Кто в Москву сдернул, пять тыщ все-таки, прожить можно!
— Вон, Колька-то Тарасов из Москвы вернулся пешком, — сказала бабка, — на рельсы пошел, а оттуда его погнали: ты, говорят, бомж, нас телевидение приедет снимать, а у тебя одна кроссовка желтая, а другая черная, и обе правые. На рельсах-то хоть кормят, я вчера пошла, настоящей колбасы дали. Я ее уж шесть лет не пробовала-то, этой колбасы. Многие на рельсы ходят, чтобы поесть.
— Ты вот москвич, значит умный, — спросил старик, — ты скажи, куда нам написать? Мы уже и Ельцину писали, и в обком…
— В какой обком? — спросил Черяга.
— Ну обком он и есть обком, — ответил старик, — мы всегда про безобразия в обком писали.
Задумался и добавил:
— Не реагирует чего-то обком. Надо в ЦК написать.