В течение нескольких дней после этой странной встречи никто не выходил на связь с Митей, и он, со спокойной душой отдаваясь своим занятиям журналистикой, кажется, весьма неплохо справлялся. В очередной раз поразившись, увидев, сколько денег у него на счету, Митя на радостях незамедлительно отправил любимую девушку с неожиданным ребенком к морю, на остров Крит, набраться сил перед долгой зимой.
Автор должен, наконец, рассказать, как Митя объяснил коллегам, почему вместо своего старого лица он ходил теперь в обличье Джорджоне. Положение главреда спасала недавняя статья о новом европейском феномене под названием I-quaking (именно его упомянул Страттари). Айквейкеры, первым из которых стали считать Майкла Джексона, использовали последние достижения пластической хирургии, чтобы измениться до неузнаваемости и таким образом, как они говорили, «проверить, насколько общественное положение устойчиво и независимо от внешнего восприятия». В мире было всего несколько клиник, которые позволяли таким экспериментаторам провести комплекс требуемых процедур, гарантируя при этом обратимость изменений. Стоило это бешеных денег, но делалось за какой-нибудь уик-энд.
Автор боится утомить себя, а пуще того, читателя рассказами о Митиной карьере в журнале. После известной трилогии Драйзера{32} описание чьих бы то ни было карьер должно быть запрещено законодательно – ну что тут нового скажешь? Человек, рожденный женщиной и взращенный среди людей, представит себе, как может коллектив отнестись к внезапному вознесению человека из своих недр чуть не к Господнему престолу, да еще и под новой, дорогостоящей и эффектной личиной. Митю тут же невзлюбили как выскочку и эксцентрика, сам же он, утверждая, что ему нет до этого дела, лез вон из кожи, чтобы изменить ситуацию. Однако Митя неожиданно быстро свыкся с новой ролью и исполнял ее успешно – с удовольствием и расслабленной улыбкой фотографировался на престижный прямоугольник в колонке главреда, безжалостно вымарывал «нелогизмы» менее успешных коллег и в целом enjoyed himself[48]. Единственное, что не давало ему покоя всякий раз, когда он оглядывал бывший стол Юрия Львовича (куда-то занесла того диссоциативная фуга?), – воспоминание о странной карточке с отливом, виденной в день, когда ему было объявлено о позорном увольнении.
Однако со временем и тайна зловещей визитки испарилась из Митиной души. Вот уже пару недель «Гнозис», имевший удивительную привычку пропадать из жизни своих сотрудников, не выходил с ним на связь, но это не удивляло Митю. Он не без основания полагал, что работа, осуществляемая им на журналистско-редакторской ниве, так или иначе способствовала продвижению дела загадочной фирмы, в чем бы оно ни заключалось. Митя стал с неожиданной скоростью зарастать ряской. Он, конечно, периодически перезванивался с представителями хлебопеков, чтобы обсудить вопросы оценки, аудирования и т. п… Но Фардарриг – тоже пропавший с его горизонта – так умело все организовал, что процесс двигался сам: активы аудировались, денежные потоки оценивались, хлеб пекся и о хлебе пеклись.