– Ну, к кому ты пошла, Алена? – спросил он наконец со всем кризисным спокойствием, которое накопил за двадцать восемь лет жизни. – Ты не понимаешь, как рисковала… К Страттари? – предположил Митя почему-то с надеждой. – Он бы превратил тебя в маску и глазом бы не моргнул!
Алена отпила остывшего чаю.
– Не к Страттари, – сказала она с ужасающим спокойствием айсберга, и айсберг этот шел прямо на Митин «Титаник», как будто это был не огромный корабль, а эскимосская лодка. – Причем тут Страттари? Страттари многомогуч, изобретателен и страшен, но при всем его демоническом великолепии он демон на службе. Кто же идет в таких случаях к слугам, Митя? Я же у тебя умная.
Тут Алена, услышав, что сказала, усмехнулась без особой радости, а в Мите что-то со звоном лопнуло.
«У меня», – изо всех сил продолжал думать Митя, напрочь отказываясь верить в то, во что поверил еще несколько реплик назад. Не врало ему лицо Алены. Не врало ее тело. Да, это произошло, и, что самое ужасное, – именно это провернуло ключ у Алены в голове, наполнило всю ее дотоле отсутствовавшей природной грацией распускающегося тюльпана. Алена всегда была красивой, но в ней сохранялась странная угловатость человека, который, умея пользоваться приемами, не чувствует, для чего эти приемы нужны. В нынешней Алене не было приемов… и она чувствовала все то, что раньше было для нее закрыто, и сделала это с нею не Митина любовь. Не Митина любовь.
– Поэтому меня не убили, – сказал Митя так, как будто его все-таки убили.
Алена опять улыбнулась, как-то слишком безразлично.
– Надеюсь, что да.
– На что ты надеешься?! – закричал Митя глухо и зло.
– На то, – опустила глаза Алена, – что поэтому и не убили.
– А если не поэтому, – спросил Митя, понизив голос так, как только мог, – то, получается, ты просто неплохо провела время. Так?
Он прикусил язык, хоть и видел, что Алена только кротко пожала плечами в ответ на эту злобную шпильку. Митя вздохнул:
– Прости, пожалуйста.
Все, все, что он делал с того самого первого поцелуя в Нескучном саду, вся его жизнь, все его записки в блокноте, тексты в журнале, прогулки по городу, чтение книг и думы о жизни, – все это имело один припев – «Алена, Алена, Алена». Ей должно было быть хорошо, и тогда было хорошо Мите. И сейчас ей было хорошо, Митя чувствовал это… но только не из-за него. Что ж, Митя взъерошил волосы, потом подошел к Алене и поцеловал ее в лоб. Каждое движение давалось ему с таким трудом, словно в суставные сумки ему насыпали горячего песку. Алена не раскрывалась, а как будто ждала окончания экзекуции. Митя, почувствовав это, отступил и сказал так мягко, как мог: