– Полноте, – тонкая кисть, потянув за сигаретой дымную ленту, описала небрежную дугу. – Ваша Cockayne, если б не людские недуги, давно бы уже обанкротилась. Да и потом, где вы видели людей «без вредных привычек»? Возможно, вы родом из Нормандии? Ведь именно там, говорят, сохранились наиболее чистые нравы во всей прекрасной безнравственной Франции… «Людей без вредных привычек» не бывает, тем более когда этих людей шестьдесят пять тысяч триста семьдесят шесть душ – пока считая среди них и вас. Один по вечерам пьет кальвадос (кстати, именно в Нормандии), другой жадно курит weed[73] в распечатанную форточку корпоративной душевой комнаты, тем самым, между прочим, безвозвратно нарушая бесперебойную циркуляцию очищенного офисного воздуха. Третий ездит по выходным в Гамбург, переодевается женщиной и предается унылому разврату, а на службу ходит в кружевном белье, yuck[74]. Четвертый… Четвертая, предположим, любит своего отца, на которого похожа, как обесцвеченный инь на потемневший от горя ян, соблазняет собственного декана, под прикрытием этого брака рожает от родного отца дочь… Dear me![75]
Веселое восклицание, равно как и то, что докладчик не стал делать сочного акцента на последнем известии, странным образом немного примиряло с визитером. Но все же не настолько, чтоб помочь Дельфине удержать чудовищный удар. Глаза нарушителя спокойствия изучали ее с обманчивым равнодушием, и он, конечно, увидел, как по мере его рассуждений лицо ее меняло цвет: Дельфина была из тех, кто бледнеет, но эта стадия была уже пройдена, и теперь ее щеки пошли красными пятнами. Она отшатнулась со сдавленным криком и, отойдя на пару шагов, упала в низкое кресло.
Удовлетворенный таким эффектом, человек встал и подошел к голландскому натюрморту, украшавшему стену офиса. Центральное место в натюрморте занимали чудовищные овощи и пугающая дичь. Имелась также и кухарка.
– Ба, – констатировал он, – так это вы тайно купили всю «Морковь» Геррита Доу, оставив в шверинском Staatliches Museum жалкую копию! Как это я раньше не догадался.
Тон проклятого незнакомца явственно подразумевал: «Это лишь маленький пункт в списке того, что я о вас знаю». Он что-то поискал взглядом и не нашел. Тогда захватчик подошел к морскому пейзажу и стал смотреть в него, как в окно. Настоящего окна в кабинете не было, Дельфина и сама не знала, почему, но ей было проще запираться в офисе, как бы добровольно заключая себя в тюремную камеру. Правда, с появлением уверенного обвинителя сходство с тюрьмой стало неприятно сильным, и она стала думать, как перенесет свое рабочее место куда-нибудь, где есть… воздух. Занятая этой мыслью о будущем, Дельфина надеялась, что страшное настоящее скоро кончится, и молчала. Но незнакомца, похоже, ее партия в разговоре и не интересовала. Он продолжал: