– Извините, что я сижу. Издержки приема гостей среди ночи. Нет-нет, не подумайте, речь не идет о каких-либо излишествах.
– Вам плохо? – спросила Ирэн по-детски прямо – за минувшие пятнадцать лет она не разучилась так говорить с ним.
Магистр рассмеялся – коротко и сухо, и Ирэн нахмурилась. В руке его матово блеснул старым серебром набалдашник трости. Помолчав недолго, он поднялся, и Ирэн по инерции на пару шагов отступила.
– Мне хорошо, детка, – ответил наконец Делламорте. – Мне уже давно не было так хорошо.
Ирэн не могла понять, что изменилось. Как будто он… помолодел. Она не могла сформулировать, в чем это выражалось: то же лицо почти без примет возраста, та же вертикальная складка между бровями и острые черты. Те же движения, порой не улавливаемые глазом, будто он был медленной черной ртутью или змеем. Те же холодные внимательные глаза (фараонские, добавил художник внутри Ирэн), только… слишком холодные. Меньше седины? Не видно в темноте. Что-то еще… что-то… и тут она поняла.
Магистр с самого первого дня их знакомства производил впечатление человека, в любой момент готового ко всему: к защите, к нападению, к битве… но эта готовность как бы подразумевалась в нем ситуационно. Теперь она была на поверхности. Магистр был не просто во всеоружии – он готовился нападать немедля.
«Господи, – подумала Ирэн, – боже милостивый. Как хорошо, что я дочь своей матери и знаю его пятнадцать лет. Иначе я бы уже кричала от ужаса». А раз Ирэн не закричала, она заставила себя вспомнить, зачем пришла, и продолжила:
– Я вижу: что-то не так. Что с вами?
Магистр провернул в руке трость, и она куда-то подевалась.
– Дорогая мадемуазель Монферран, буду с вами откровенен. В данный момент я… сбрасываю шкуру. От этого делаются моложе, конечно, но начинают ныть старые раны. Поэтому, боясь показаться вам раздражительным, спрошу напрямик: чего вы хотите?
Все понятно. Ей не показалось.
– Какие раны? – спросила несгибаемая Ирэн Монферран, которая иногда замечала, что Магистр как будто прихрамывает.
Воцарившееся молчание можно было трактовать как подготовку к убийству. Но Ирэн была уверена: он не причинит ей вреда. Ведь она знала его уже пятнадцать лет.
– Множественные, – ответил Магистр наконец. – Что еще?
Ирэн не поддалась. Она немного вытянула руку ладонью вперед, будто хотела его остановить.
– Послушайте, я все поняла. Потерпите немного – вы терпели меня очень долго… хотя и нечасто.
Магистр мученически вздохнул, но промолчал.
– Вы что-то со мной сделали – я не знаю что, и как, и не знаю зачем. Я была пустой, как выпитый кокосовый орех, а стала – стала живой. Все это – то, что я радуюсь жизни, смеюсь, плачу, страдаю, мучаюсь и говорю сейчас об этом с вами, то, что я сейчас не ухожу и не сажусь в машину, которая отвезет меня в Барселону, – результат того, что вы со мной сделали. Я не такая, как мама. Я не такая, как вы. Я не такая, как ваш русский мальчик. Не такая, как тот англичанин, который в вас выстрелил. Я Ирэн Монферран, и я приняла от вас этот дар с благодарностью.