Еще Генрих пил. Карен, конечно, тоже пил – куда без этого, – но Генрих пил прямо-таки самозабвенно, а Карен так, скорее, попивал. Кроме этого, были у них, ясно, и другие занятия: ведь два хлебодела кормили столицу Родины тем, без чего нет жизни, и делали это с тем большим азартом, что в этом кормлении состояло их соперничество. В костный мозг странных пекарей было зашито: «Мы братья». Но содержался там и более глубокий message[12]: «Один из нас – Авель». Такая уж это была старая игра.
В субботу повторился очередной сюжет: Пересветов и Ослябин ужинают в ресторане «Ерофей Палыч», Карен поит Генриха. Пили-то они вместе, только Карен спокойно мог выпить если не море, то уж, по крайней мере, Бискайский залив, а Генрих быстро и с удовольствием начинал тонуть.
«Покупаем б/у поддоны», – Генрих не без труда составил слова из букв, раскиданных по цыплячье-желтой рекламной подложке, ярко выделявшейся на серой газетке, которую он по привычке оставил на краю стола. Генрих до сих пор верил в личный мониторинг случайных возможностей. В конце концов, именно так он когда-то купил за бесценок свой первый склад в районе улицы Кирпичные Выемки и закрепился в Москве. Карен же мыслью не отставал: успевал и другу подливать, и себя не забывал.
– Да брось, братушка, – усмехнулся он. – Сколько можно… Детство это…
– А помнишь, как ты меня с забора толкнул? – поинтересовался Генрих с нетрезвым добродушием, способным в любой момент дать ростки ссоры. Но не так-то просто было переиграть Карена Пересветова:
– А ты мне в морду дал перед всем строем на физре, – он очень правдоподобно изобразил на лице неизжитую юношескую травму и позор поражения. – А я всего-то хотел с тебя трусы сдернуть!
– «Всего-то», – проворчал чрезвычайно довольный Генрих. – Посмотрите на него. Это перед всеми девчонками, среди которых, между прочим, была и Лида.
Имя «Ли-и-и-ида» Генрих протянул длинно и, насколько это возможно для человека, интересующегося «б/у поддонами», трепетно. Лида стала позже носить фамилию Ослябина, чему в немалой степени способствовала абортированная попытка унижения Генриха перед физкультурным строем. Каренова рука питоном метнулась к резинке Генриховых спортивных трусов и… дернула, Генрих взвился, как помесь овода с аспидом, развернулся и крайне неумело, но с восхитительным плескучим звуком шлепнул Карена вялым кулаком по щеке. Строй охнул. Лида кинулась к… Карену, который то ли от неожиданности, то ли взаправду потеряв равновесие, рухнул наземь и пребольно стукнулся затылком, но сознания не потерял и, что самое удивительное, не обиделся, а сделал какие-то выводы. Дело было в девятом классе.