Ринама Волокоса, или История Государства Лимонного (Соколова) - страница 41

Из общения с детдомовскими любимчиками Ринама догадывалась, что в детском доме появилось что-то новое нехорошее; но она, разумеется, не выспрашивала, а дети, разумеется, не ябедничали, потому что это некрасиво и непорядочно. Ринамина интуиция её не подвела: в приюте завёлся криминал. В подробности следователь не вдавался, но было очевидно, что с шофёром Идасом случилась беда и что на Ринаму следствие навёл мстительный директор. Дружелюбного следователя интересовал прощальный вечер, который Ринама устроила в ресторане «Будапешт», где она «самозабвенно отплясывала с Идасом». Подозреваемая вежливо объяснила, что, во-первых, она не отплясывала, а танцевала; а во-вторых, больше танцевать было не с кем. После этого объяснения следователь стал осторожнее и задумчиво задал несколько наводящих вопросов. Ринама охотно поведала всё, что знала про своего бывшего начальника; потом, поколебавшись, сообщила, что Идас два раза отвозил Шираду в общежитие. Воспитательница младшей группы была замечательной девушкой и ринаминой приятельницей. С одной стороны, информация о Шираде смахивала на донос; с другой стороны — могла помочь следствию. Ринама решила, что второе обстоятельство перевешивает первое, тем более что подружка наверняка на неё не обидится.

В продолжение утомительного часа Жрес медленно прогуливался по пустынному скверу, искоса поглядывая то на Ринаму, то на следователя. Нагулявшись, он приблизился к воркующей парочке и поинтересовался, когда закончится допрос. Пристыженный следователь спешно ретировался, навсегда исчезнув из ринаминой жизни.

Посмеявшись над следователем, над ситуацией и над собой, Ринама взяла под руку любимого супруга и пошла устраиваться на работу в «почтовый ящик». В «ящике» было невыносимо душно, смрадный воздух отравлял умы и души запертых на ключ человеческих особей. Задыхающиеся особи сидели навытяжку за дубовыми столами; время от времени они покидали рабочие места, чтобы заправиться или испражниться. За этой естественной потребностью изумлённая Ринама застала свою бывшую однокашницу Кежу, превратившуюся в человеческую особь.

В институте Кежа была доброй и броской девушкой. Но они с Ринамой разговаривали на разных иностранных языках и сдружились только в стройотряде, где студенты Педагогического института общались на сельскохозяйственном языке, потому что на самом деле стройотряд ничего не строил, а полол сорную траву и собирал овощи в Харатсаньской области. Ринама поехала туда из любопытства; она никак не думала, что эта поездка поможет её командировке в Жарли, потому что улучшит её биографию. Харатсаньская область встретила неквалифицированную рабсилу ослепительными зарницами, оглупляющей жарой, серыми макаронами, непосильной работой и разухабистыми ночными «кострами». С утра до вечера Ринама гнула спину на колхозном поле, а ночью плясала вокруг трескучего костра; отсыпаться приходилось в обеденный перерыв, наспех проглотив ужасающие макароны. Через месяц изнурительной прополки выяснилось, что студенты ничего не заработали, так как съели слишком много макарон. Дешёвая рабсила возмутилась, но студенческое начальство не испугалось, а отправило в Совкму самых активных бунтарей, после чего менее активные бунтари отправились на уборку овощей и арбузов. Когда начальство скрывалось с поля зрения, хитрые забастовщики подставляли жарким лучам обгорелую кожу и уминали знаменитые сахаристые помидоры. Как следствие, все обжоры заболели дизентерией, распространив инфекцию на весь стройотряд, кроме Кежи. Предусмотрительная студентка, начавшая принимать для профилактики таблетки ещё в Совкме, так и не смогла заболеть за компанию. Компания оценила её расчётливость, а также другие человеческие качества — и избрала командиром первого отряда. Стройотрядовское начальство, занимавшееся профилактикой дизентерии со дня приезда в Харатсаньскую область, одобрило достойную кандидатуру. Профилактические мероприятия сводились к выбрасыванию в большую яму «опасных» посылок, содержащих колбасные изделия, консервы, икру и прочие деликатесы; а также — к объявлению «сухого закона». В ответ непьющие студенты добывали в близлежащей деревне «нефтяную» водку и в знак протеста распивали её в открытом поле. Точнее сказать, не студенты, а студентки, так как немногочисленные педагогические юноши от стройотряда уклонились. Зато девушки получили на перевоспитание трёх симпатичных хулиганов, которые не столько работали, сколько «перевоспитывались» с помощью утончённой Зоры, зарабатывавшей право на поездку в Восточную Миянгеру. Впрочем, шансов у ейверки Зоры было очень мало, потому что началась массовая ейверская эмиграция, и ксегенские власти прижали «ейверских предателей». Кроме трудновоспитуемых хулиганов мужского рода, в стройотряде был легковоспитуемый врач мужского рода. В Харатсаньскую область он попал с пятого курса Медицинского института, в стройотряде он лечил студенток от ожогов и дизентерии и параллельно проходил курс сексуального воспитания под руководством студенческого начальника женского рода. Тяну перебросили в начальники с четвёртого курса математического факультета, где она прославилась комсомольской хваткой. С помощью заместителя женского рода и, по совместительству, близкой подруги Тяна талантливо и жёстко возглавляла «битву за урожай»; с перспективным медицинским кадром она справлялась без посредников, постепенно подготавливая полуфабрикат к супружескому столу. Других мужчин в стройотряде не было, и тоскующие девушки отправились на их поиски за тридевять полей — под предводительством секс-бомбы Лалы с панисийского факультета. Лала была ринаминой приятельницей; однако ей не удалось увлечь в поход институтскую товарку, так как Ринама считала ниже своего достоинства бегать за представителями конкурирующего пола. Влюблённая в жизнь Лала была лишена каких бы то ни было комплексов, училась на пятёрки с плюсом, вкушала все доступные удовольствия, поддерживала отношения с половиной обожаемой Панисии, флиртовала направо и налево и собиралась замуж по расчёту за пожилого и обеспеченного редактора Центрального Телевидения. Самостоятельная девушка признавала только два авторитета: панисийского певца Рафаэля и свою однокашницу Кежу. Девушек связывало неразрывными узами поклонение панисийскому эстрадному идолу. До панисийского факультета Кежа училась в Авиационном институте, после первого курса не выдержала и бросила авиацию ради родного языка неподражаемого Рафаэля. Обе девушки познавали панисийский язык на курсах и по пластинкам нетленного кумира. Когда Рафаэль приезжал в Лимонию, они преследовали певца на необъятных просторах ксегенского государства, пока он не согласился сфотографироваться со своими самыми преданными поклонницами. Вступив заочно в Клуб друзей Рафаэля, девушки увлеклись пропагандой панисийского языка и панисийского образа жизни. В пропагандистских целях они знакомили своих водяных подруг со своими панисоговорящими друзьями. Охмурённые пропагандой водяные подруги выходили замуж за панисоговорящих друзей и уезжали в панисоговорящие страны. Окрылённые успехом идейные девушки задумали охватить панисийской агитацией харатсаньских колхозников, но натолкнулись на стену непонимания и неприятия. Тогда они обратили горящие взоры на стройотрядовских студенток. В результате активной двухмесячной деятельности Кеже и Лале удалось сагитировать ринамину подругу Маниру с цинафрийского факультета. Манира «сломалась» на панисоговорящем красавце Раксо из южно-акимерзкого Пруе, который должен был заменить водяного красавца Сяву, бросившего влюблённую девушку накануне зимней сессии. Чтобы облегчить общение с панисоговорящим другом, Манира срочно занялась панисийским языком под руководством Кежи и Лалы. Она с трудом дождалась окончания уборочных работ, чтобы с сорока заработанными «деревянными» в кармане и с неистребимой надеждой в сердце устремиться в панисийские объятия. С помощью Раксо Манира доказала Сяве своё превосходство, после чего кинулась, как в омут, в иностранную любовь. Она перестала изучать панисийский язык, потому что в Университете сотрудничества народов, где учился Раксо, иностранных студентов превосходно обучали водяному языку. Узнав о панисийских пристрастиях дочери, мать выгнала её из дома. Манира и Раксо сняли однокомнатную квартиру на окраине Совкмы, где зажили бедной, счастливой жизнью. Через год манирина мама не выдержала и забрала к себе счастливых любовников. Получив высшее совковое образование, Раксо вернулся в свой Пруе, а Манира соединилась с возлюбленным по окончании Педагогического института. В аэропорт, кроме Ринамы, Маниру провожали Кежа и Лала, которые сопровождали свою протеже во всех коллизиях её взаимоотношений с Раксо. Из аэропорта девушки разъехались и разлетелись в разные стороны. Долгие годы Ринама и Кежа двигались по разным траекториям, пока они не пересеклись в «почтовом ящике». Кежу, как и Ринаму, на блатное место переводчицы устроил свёкор; только она работала старшей переводчицей — на два этажа ниже.