Поэтому я выбралась из постели, мисс Бреннан взяла мой купальный халат и шлепанцы, и мы спустились по лестнице и вышли из дома так тихо, что никого не разбудили. Перед домом нас ждал крытый грузовичок. Я сказала, что, прежде чем уйти из дома, должна предупредить маму, поэтому мисс Бреннан позволила мне написать записку, сама отнесла ее в дом и оставила на кухонном столе, пока я ждала ее у грузовика. Потом мы забрались в кузов. Там было много всяких странностей, то есть приборов, похожих на радио дяди Джорджа, только я не могла заметить среди них ничего знакомого — ни наушников, ни катушек, ни радиоламп. Тогда мисс Бреннан сказала:
— А теперь, Маргарет, я хочу ненадолго позаимствовать твое тело. Тебе не будет больно. — И она надела мне на голову небольшую металлическую шапочку, из которой торчали всякие проводки. Они уткнулись мне в голову, но больно не было — как она и сказала. А потом я уснула.
Проснулась я сегодня утром, но это было совсем не следующее утро. Она говорила, что ненадолго, однако сейчас 1990 год, а был 1943-й, а значит, прошло 47 лет. По-моему, это не честно.
Мэгги моргнула. Две слезинки выкатились на ее щеки и скользнули вниз. Она стерла их тыльной стороной ладони, надела колпачок на ручку, которую вернула в тот самый ящик, где и нашла ее, после чего поместила исписанный листок в центральный ящик стола.
Возможно, это снова сон, однако Мэгги так не думала. А еще она начинала понимать, что и ночная встреча с мисс Бреннан — то есть середина ее — сном тоже не была.
Оставшуюся часть утра и начало дня Мэгги посвятила обследованию дома. Иногда какой-то предмет рождал некий намек на воспоминание, которое нужно было еще призвать, однако оно так и не приходило. Неужели она провела в полузабытьи большую часть собственной жизни? Но как в таком случае могло получиться, что она помнит себя только до начала занятий в третьем классе и ничего не знает о себе потом?
В самых недрах глубокого шкафа Мэгги обнаружила несколько прекрасно знакомых ей вещей: книжку репродукций знаменитых картин — в изношенном переплете и с пожелтевшими страницами, хотя помнила ее новой и свежей; свою лучшую куклу, носившую имя Саллиджейн; причудливый цветочный горшок, в котором в гостиной ее бабушки обыкновенно росла аспидистра, и портрет прадеда, который только вчера висел внизу лестницы в ее собственном доме. Саллиджейн оказалась в совершенно запущенном состоянии. Мэгги осторожно обняла куклу и понесла ее в ванную — чтобы умыть и причесать растрепанные волосы.