— Бен…
— Да?
— У вас нет распятия? Или образка Святого Христофора? Чего-нибудь такого?
— Черт, нету. Я баптист… бывший.
— Ладно. Приезжайте побыстрее.
Бен повесил трубку и поспешно вернулся наверх. Ева стояла, положив ладонь на столбик перил, лицо переполняли тревога и нерешительность: с одной стороны, хотелось знать, с другой, не было желания вмешиваться в дела жильца.
— Мистер Мирс, мистер Бэрк заболел?
— Говорит, что нет. Он просто попросил меня… Скажите, вы католичка?
— Мой муж был католиком.
— У вас есть распятие, или розарий, или образок Святого Христофора?
— Ну… В спальне — крест моего мужа… Я могла бы…
— Да, пожалуйста.
Она пошла по коридору, шаркая меховыми тапочками по выцветшим полоскам ковра. Бен вошел к себе в комнату, натянул вчерашнюю рубашку и скользнул босыми ногами в кроссовки. Когда он снова вышел в коридор, у дверей стояла Ева, держа крест, блеснувший на свету тусклым серебром.
— Спасибо, — сказал Бен, взявшись за крест.
— Мистер Бэрк просил вас об этом?
— Вот именно.
Еще больше очнувшись от сна, она нахмурилась.
— Он не католик. По-моему, он не ходит в церковь.
— Он ничего не объяснил мне.
— А, — она понимающе кивнула и отдала ему распятие. — Пожалуйста, осторожнее с ним. Для меня оно очень много значит.
— Я понимаю. Не беспокойтесь.
— Надеюсь, с мистером Бэрком все в порядке. Он хороший человек.
Бен спустился вниз и вышел на крыльцо. Он не мог держать распятие и одновременно доставать ключи от машины, но вместо того, чтобы просто переложить крест из правой руки в левую, повесил его на шею. Серебро уютно скользнуло по рубашке, но, садясь в машину, Бен вряд ли сознавал, что чувствует себя утешенным.
2
На первом этаже дома Мэтта светились все окна. Когда фары ситроена обдали фасад светом, Мэтт отворил дверь и подождал, пока Бен подъедет.
Бен шел по дорожке к дому, готовый практически ко всему, и все равно лицо Мэтта потрясло его. Оно было смертельно бледным, губы дрожали. Широко раскрытые глаза как будто бы не моргали.
— Пошли на кухню, — сказал он.
Бен переступил порог и, как только оказался внутри, в падающем из коридора свете заблестел крест.
— А, принесли.
— Это Евы Миллер. А в чем дело?
Мэтт повторил:
— На кухню.
Когда они проходили мимо ведущей на второй этаж лестницы, Мэтт взглянул наверх и при этом словно бы отпрянул. Теперь кухонный стол, за которым они ели спагетти, был пуст, если не считать трех предметов, два из которых производили странное впечатление: рядом с чашкой кофе лежала старомодная Библия на застежках и револьвер тридцать восьмого калибра.
— Да в чем дело, Мэтт? Вы выглядите ужасно!