— Какая гитара? — Она застыла в дверном проеме, уставившись на него удивленными глазами.
— Ваша гитара, — ответил он растерянно.
— Так вот в чем дело. Я, честно говоря, так и подумала с самого начала. — Она вздохнула, чувствуя, что у нее больше нет сил смеяться.
Он продолжал смотреть на нее с заметным замешательством.
— Видите ли… У меня нет гитары. И не было никогда в жизни.
— Вы меня разыгрываете?
— Нисколько, — улыбнулась Алина, чувствуя подступающую жалость. Он выглядел таким расстроенным из-за этой гитары. — Но, знаете, я всегда о ней мечтала…
Виной всему оказался сломавшийся лифт. Максим сделал почти все как надо — нашел нужную улицу, нужный номер дома. Забыл, правда, по рассеянности номер квартиры, но особенно не расстраивался по этому поводу, потому что помнил — квартира находится на седьмом этаже, налево от лифта. Так ему объяснила по телефону девушка — та самая, которая хотела брать уроки игры на гитаре. Десятиклассница Лена, которая жила этажом ниже. Алина ее прекрасно знала. А Максим просто перепутал этажи…
В тот день он остался у нее до позднего вечера. Она все пыталась как-то загладить свою двойную вину перед ним, старалась быть серьезной, поила его чаем и настойчиво предлагала поесть грибного супа. Но он все отказывался, а она помимо воли бросала взгляд на его одеяние и снова теряла свою серьезность, смеялась вместе с ним. А потом, когда он позвонил какому-то знакомому и тот приехал за ним на машине к самому подъезду, когда он уже собрался уходить, снова натянув на себя все еще мокрый свой костюм, Алина почувствовала, что ей безумно не хочется его отпускать. Что за это короткое время она успела почему-то к нему привыкнуть, почти привязаться.
«Не зря говорят, совместный труд людей сближает», — пыталась она иронизировать, провожая его. Но почему-то не получалось. «Уйдет — и не увижу больше никогда…»
— Кстати, Максим, я ведь серьезно. Про гитару. Может быть, если ты все равно хотел кого-нибудь научить на ней играть… Так может быть, меня научишь…
Слова вышли какими-то жалкими. Алина подумала, что почти за двадцать прожитых лет так и не научилась общаться с мужчинами — так, как должна общаться женщина. Не научилась кокетничать, намекать, говорить «нет» словами и «да» глазами, не научилась делать массу прочей ерунды, которая, наверное, ей сейчас необходима. Умела бы — не вела бы себя как школьница. Не чувствовала бы, что она кому-то навязывается…
Он обрадовался. Это было заметно, и она подумала вдруг, что и он тоже — не научился. Всему тому, чего не умеет делать она, он тоже не научился. И от этого показался ей еще ближе.