— Скажите, пусть выключат! — завопил Уэсли Моуч. — Из-за музыки люди сочтут, что мы разрешили эту речь!
— Проклятый дурак! — крикнул мистер Томпсон. — По-твоему, лучше пусть думают, что не разрешали?
Моуч замер и обратил к мистеру Томпсону признательный взгляд, как дилетант смотрит на мастера.
— Вещание продолжать! — распорядился мистер Томпсон. — Скажите, пусть запускают намеченные на это время программы! Никаких специальных объявлений, никаких объяснений! Пусть продолжают как ни в чем не бывало!
С полдюжины моррисоновских укрепителей духа поспешили к телефонам.
— Комментаторам не давать слова! Сообщите это всем радиостанциям в стране! Пусть люди ломают головы! Не давайте им подумать, что мы обеспокоены! Не давайте подумать, что это важно!
— Нет! — завопил Юджин Лоусон. — Нет, нет, нет! Нельзя создавать впечатление, что мы одобрили эту речь! Ужасно, ужасно, ужасно!
Лоусон не плакал, но в голосе его звучала постыдная нотка всхлипывающего в беспомощной ярости взрослого человека.
— Кто сказал что-то об одобрении? — резко спросил мистер Томпсон.
— Это ужасно! Аморально! Эгоистично, бессердечно, безжалостно! Таких вредных речей еще не бывало! Она, она заставит людей требовать счастья!
— Это всего лишь речь, — не особенно твердо произнес мистер Томпсон.
— Мне кажется, — начал было Чик Моррисон неуверенно-обнадеживающим тоном, — что люди благородной духовной природы, вы понимаете, о ком я, люди, ну, ну, мистической интуиции… — он сделал паузу, словно в ожидании удара, но никто не шевельнулся, поэтому он твердо повторил: — …да, мистической интуиции не поддадутся на эту речь. В конце концов логика — это еще не все.
— Рабочие на нее не поддадутся, — сказал Тинки Холлоуэй чуть более обнадеживающе. — Он не говорил как друг трудящихся.
— Женщины не поддадутся на нее, — сказала Мамочка Чалмерс.
— На ученых можете положиться, — сказал доктор Саймон Притчетт. Присутствующие подались вперед, при этом всех внезапно охватило желание говорить, словно они нашли тему, которую можно обсуждать с уверенностью. — Ученые не так глупы, чтобы верить в разум. Он не друг ученых.
— Он не друг никому, — сказал Уэсли Моуч, обретший при внезапном осознании чуточку уверенности, — разве что крупным бизнесменам.
— Нет! — крикнул в ужасе мистер Моуэн. — Нет! Не обвиняйте нас! Не говорите этого! Я не позволю!
— Не говорить чего?
— Что… что… кто-то друг бизнесменам!
— Давайте не поднимать шума из-за этой речи, — сказал доктор Флойд Феррис. — Она была слишком интеллектуальной. Чересчур интеллектуальной особой для простых людей. Она не произведет впечатления. Люди слишком глупы, чтобы ее понять.