«Убирайтесь к черту с моего пути», — думала она не злобно, а почти весело, с чувством отъединенности и освобождения, адресуя это прохожим, машинам, когда они задерживали ее торопливое движение, страху, который испытывала в прошлом. Меньше часа назад она слышала, как Голт произнес эту фразу, и голос его, казалось, все еще звучал в воздухе улиц, переходя в далекое подобие смеха.
Она ликующе смеялась в бальной зале отеля, когда услышала эту его фразу; смеялась, закрыв ладонью рот, так что смех был только в ее глазах, и в его, когда Голт взглянул прямо на нее, и она поняла, что он слышит ее смех. Они глядели друг на друга в течение секунды, над головами восклицающей, вопящей толпы, над грохотом разбиваемых микрофонов, хотя все станции были мгновенно отключены, над звоном бьющегося стекла с падающих столиков, когда кое-кто панически бросился к дверям.
Потом Дагни услышала, как мистер Томпсон закричал, указывая рукой на Голта:
— Отведите его обратно в номер, вы головой за него отвечаете!
Толпа раздалась, когда трое выводили его. Мистер Томпсон, казалось, на миг лишился сил, уронил голову на руки, но овладел собой, подскочил, вяло махнул рукой своим приверженцам и быстро вышел через частный боковой выход. К гостям никто не обращался, никто их не инструктировал; одни безрассудно бежали к двери, другие сидели, не смея шевельнуться. Бальная зала походила на судно без капитана. Дагни протиснулась через толпу и последовала за кликой. Остановить ее никто не пытался.
Она нашла членов правительства сгрудившимися в маленьком частном кабинете. Мистер Томпсон бессильно сидел в кресле, обхватив руками голову, Уэсли Моуч стонал, Юджин Лоусон всхлипывал, словно капризный ребенок. Джим смотрел на остальных с какой-то странной выжидающей напряженностью.
— Я так и говорил вам! — кричал доктор Феррис. — Говорил, разве не так? Вот чего вы добились своим «убеждением по-доброму»!
Дагни осталась стоять у двери. Ее присутствие как будто заметили, но, казалось, не придавали ему значения.
— Я ухожу в отставку! — крикнул Чик Моррисон. — Ухожу! Хватит с меня! Я не знаю, что сказать стране! Я не могу думать! И пытаться не стану! Это бессмысленно! Я ничего не могу поделать!
Он замахал руками в каком-то хаотичном жесте бессмысленности или прощания и выбежал из комнаты.
— У Чика есть убежище со всем необходимым в Теннесси, — задумчиво сказал Тинки Холлоуэй, словно он тоже принял подобную предосторожность и теперь задавался вопросом, не настало ли время ею воспользоваться.
— Чик недолго будет пользоваться им, если вообще доберется туда, — сказал Уэсли Моуч. — Шайки бандитов, состояние транспорта…