Воровать Италию очень помогал еще один высокий, широкоплечий и очень надежный человек — ассистент оператора Толя Мананников. За ним прятались и камера, и оператор Нахабцев. Толя тихо двигался вместе с камерой, а из-под его руки скромно торчал «шпионский» объектив.
Так мы пиратски отработали все три дня. Единственное место, где нам не приходилось прятаться, — был наш российский консульский особняк, который в фильме сыграл роль богатого дома богатой Лучаны.
Я попала в Рим впервые. Но не испытала ни священного трепета, ни естественного желания походить по музеям. Я всего лишь приехала на съемку. (Сейчас бы мне туда — прогулялась бы как следует.) Из всего Рима запомнились места съемок да полицейские с жандармами.
Моя милиция
Родная милиция в родной Москве тоже не стояла в стороне от съемок. Чаще помогала, но иногда мешала.
Только начали репетицию на Ленинских горах — тут как тут ГАИ:
— Нарушаете! Где разрешение?
— Да у меня все письма месяц назад подписаны и разосланы! — блефует Ярмольник.
Милиционер — к рации. Обзвонил все начальство. Возвращается:
— Нет ваших бумаг нигде!
— Вот видите, как вы работаете! — возмущается Ярмольник.
— Это почта, — оправдывается гаишник.
Катафалк
Был в картине и четвертый главный герой. Автомобиль «Багги».
Куроргная машина. Открытая, развозит отдыхающих по пляжу.
В сценарии у Эмиля Брагинского значились «Жигули». Оператор Володя Нахабцев стал тихо поднывать:
— В «Жигулях» неинтересно: ни сцены не снять, ни осветить…
Конечно, он был прав.
Володя однажды уже снимал «Багги» в какой-то картине и вспомнил о ней.
Но я боялась неординарности, изысканности, в которую могла увести эта машина. Мне казалось, что она помешает зрителю воспринимать ученого Гришу как обычного московского полубезработного интеллигента. Поэтому отнеслась к Володиной идее настороженно.
Все же мы поехали к Сергею Воробьеву, постановщику трюков, смотреть машину. «Багги» оказалась жива и здорова. Была маленькой и скорее смешной, нежели экстравагантной. И жуткого ярко-красного цвета. Зато номер у нее был 0651 — сумма первых двух цифр была равна сумме последних. Это был счастливый номер! Для меня! (Каждый человек имеет право на свой маленький идиотизм…) Остальное меня уже не волновало — заверните!
Перекрасить в черный было делом одного дня. И вот наше чудо — на съемочной площадке.
— Я на этом катафалке не поеду! — восклицает Лучана.
— Это же антиквариат, Ремарк в подлиннике, — парирует Гриша.
А потом Ира Селезнева обаятельно обыграет «невозможности» этой машины, то падая в нее спиной, то задирая ноги, как у балетного станка.