Скажем, снимается эпизод: лодка, а над ней вертолет. Чтобы совместить их в кадре, нужны рации. Но, увы, раций нет — экономия! Я кричу вертолету в мегафон — он, конечно, не слышит и уходит налево. Лодка не слышит — и уходит направо. Две копейки сэкономлены… Но эпизод из картины вылетает — не получилось…
В результате картина была снята с небольшой экономией в деньгах и с большими нервными затратами.
Когда директор картины сердилась, она не выбирала выражений. От ее размашистого хамства люди отлетали безвозвратно. Она выжила с картины моего ассистента по реквизиту, помощника звукооператора, актера Ронинсона…
Я пыталась протестовать. Но силы были неравными. На нервной почве у меня даже открылись разные болезни: то бессонница замучит, то фурункулез… (Выручала Лена Проклова: поила чудесным чаем из целебных трав.) Когда вся группа отправлялась обедать, я уезжала в поликлинику, где мне чего-нибудь взрезали или вскрывали, и я снова возвращалась на съемочную площадку Но однажды, когда у меня так заплыл глаз, что я почти ничего не видела, я сообщила Алле, что вынуждена отменить съемку.
— Ничего! — ответила Алла. — Незаменимых режиссеров нет. Шепитько заменили, и вас заменят. (Режиссер Лариса Шепитько незадолго до этого погибла в автомобильной катастрофе.)
Пощады Ж. не давала никому, даже собственному мужу. Его все хорошо знали: он работал на «Мосфильме». Милый, деликатный человек.
Однажды Алла собралась из экспедиции на пару дней в Москву, сославшись на ремонт в квартире.
— Но там же ваш муж, — резонно заметила я.
— Да разве этот советский п… может что-нибудь сам сделать?!
Потом я не раз встречала на студии ее мужа и, здороваясь, никак не могла отделаться от мысли, что он Тот самый, советский…
И, тем не менее, справедливости ради надо сказать, что иногда Алла совершала директорские подвиги, проявляла чуткость и тонкость, чем повергала окружающих ее людей в полную депрессию. С хамством все ясно — надо ощетиниваться. Но что делать, когда тот же человек проявляет чуткость, мягкость, понимание? Жди какой-нибудь провокации — не иначе…
Финальные кадры картины мы должны были снимать уже зимой; снег выпал рано; пока он не растаял, надо было срочно организовать съемку.
Представляя, какой шквал брани посыплется на мою бедную голову, я решила эту брань записать на диктофон. Некогда было выслушивать — надо было срочно бороться.
Но не успела я и рта раскрыть, как Ж. пропела безмятежно: «Алла Ильинична, не волнуйтесь, все будет сделано».
Так я и ушла со своим дурацким диктофоном.
…Да, не царское это дело — записывать «матовую симфонию»…