Но огни на Варшауэрштрассе заставляют Катрин забыть неудачи последних часов. На мосту свистит ветер. В сумерках зимнего дня, освещенный словно корабль, лежит слева от моста электроламповый завод. Конвейер, на котором там работает мать, бежит не останавливаясь, выбрасывая мерно лампу за лампой.
С другой стороны, под мостом, можно разглядеть ремонтные мастерские, где отец проводит дни и годы. Маневровый локомотив тащит вагоны на территорию мастерских, окутывая их мощным облаком пара.
Люди спешат по мосту и дальше по Варшауэрштрассе. Освещенная уличными фонарями и витринами улица рождает ощущение тепла и защищенности.
Катрин останавливается у телефонной будки. Номер в Вильгельмру она хорошо помнит, двадцатипфенинговые монетки звякают в кармане куртки. В будке кто-то возится с аппаратом. Он стучит по аппарату кулаком, резко дергает, вешает трубку и выходит.
— Сломан. Чертово хулиганье! — ругается он.
Катрин прикрывает дверцу. Может, в это время звонить неловко? Да зачем вообще звонить? Завтра она съездит в Вильгельмру пораньше, чтобы застать Франка.
Интересно, что он скажет, увидев ее у дверей? Обрадуется? А если отреагирует иначе? Она, во всяком случае, поедет, положит конец мучительному волнению.
Катрин не сворачивает на Симон-Дахштрассе. В витрине книжного магазина она видит книгу, которую хотела бы купить, а в закусочной сквозь замерзшие стекла призывно поблескивают люстры.
Девочка чувствует голод, она же с утра ничего не ела. Но не заходит ни в закусочную, ни в книжный магазин, не спеша бредет она по улице, наслаждаясь атмосферой большого города. Ей не хватало этой улицы, этих прохожих — и тех, кто спешит, и тех, кто медленно бредет, старых и молодых, красивых и не очень. Все они — неотъемлемая часть этой улицы, без них здесь было бы пустынно.
Но скоро Катрин чувствует холод февральских предвечерних часов. И уже совсем замерзшая подходит она к Симон-Дахштрассе, надеясь, что квартира протоплена.
Ключ торчит изнутри. Габриель дома? Так рано?
В тревоге нажимает Катрин кнопку звонка.
Шаги, тяжелые шаги, дверь открывается. В дверях стоит чужой человек.
— Что за пожар? Я уже здесь.
Катрин оцепенела.
— Эге, это еще кто? Я думал, моя Габриельхен пришла, принесла торт. Макулатуры нет, — говорит незнакомец, зажигая в прихожей свет.
Ослепленная светом, Катрин на мгновение зажмуривается. Она стоит у дверей квартиры, в которой живет, а вход преграждает ей какой-то незнакомец.
Катрин с трудом определила бы его возраст, для нее он человек немолодой. Коротко стриженные черные волосы и курчавая борода — вот его приметы.