Девочка и мальчик

Девочку спрашивают, как ее зовут и где она живет.

— Катрин Шуман, — говорит девочка, — Шуман с одним «н», Симон-Дахштрассе, пятый этаж. Знаете, у Варшауэр Брюкке.

— Знаю, — записывая, резко бросает регистраторша. Она, видимо, торопится, хочет идти обедать: время близится к двенадцати.

— Сколько лет? — спрашивает она.

— Четырнадцать, — отвечает Катрин Шуман, — скоро пятнадцать.

Регистраторша недоверчиво взглядывает на нее:

— Четырнадцать? Я бы дала на два больше. Уж так ты выглядишь.

«Что с ней, — думает Катрин, — я же ей ничего не сделала. Это ее работа, и я не в игрушки играть пришла… А как она ногти намалевала, лиловые. Никогда еще такого не видела».

Девочка чувствует себя несказанно усталой, даже рассердиться не в силах. В другой ситуации она бы за словом в карман не полезла.

Ей сделали укол, лекарство начинает действовать. Ей сделали даже два укола, один противостолбнячный, второй успокаивающий, чтобы уменьшить боль, как сказал врач.

Врач отнесся к ней совсем иначе, чем регистраторша, он очень осторожно снял повязку и сказал:

— Сейчас все будет хорошо, еще чуточку потерпи. Ну и рана. Как это случилось?

— Коньком, полозом, — объяснила Катрин сдавленным голосом, ей же было чертовски больно.

Но она не стонала, нет. Не в ее, Катрин Шуман, правилах сразу реветь, чуть что случилось.

Врач обработал рану и наложил новую повязку. Девочку он утешил:

— Ходите в брюках, так никто ничего не заметит. Будете слегка прихрамывать, а боль пройдет через день-два. У вас глубокая рана. Все могло кончиться значительно хуже. Полозом и кость раздробить можно. Через три дня приходите. А сейчас я пропишу вам таблетки. Вы бы поплакали, иной раз помогает.

Так с ней говорил врач. А регистраторша? Она продолжает допрос:

— Отец, мать, имена. Место работы?

— Дитер Шуман, отец. Работает в железнодорожных ремонтных мастерских у моста Варшауэр Брюкке. Маму зовут Марианна. Работает на электроламповом. На конвейере. Люминесцентные лампы. Как у вас над умывальником.

— И завод тоже у Варшауэр Брюкке, а?

— Да, на другой стороне.

— Ну вот, теперь мы знаем точно, хм, все собрались у Варшауэр Брюкке, — хмыкает регистраторша.

Катрин снова слышит раздражение в ее тоне и хотела бы спросить, почему она с ней так разговаривает. Но тут регистраторша равнодушно замечает:

— В следующий раз принеси страховое свидетельство. Его всегда нужно носить в сумке.

Регистраторша выходит из-за письменного стола и, шагнув к зеркалу, включает лампу, вплотную придвигает лицо к зеркалу, рассматривает его — она, видимо, близорука.

Катрин поднимается, но вздрагивает от боли. Прихрамывая, идет она к двери, еще раз убеждаясь, что люди бывают такие и этакие. Если в коридоре, у кабинета врача, тот мальчик ее не ждет, ей придется подумать, как добираться до дому. Хорошо бы, он не сбежал потихоньку. Нет, мальчик ждет в коридоре. Он привез ее сюда, именно ему она обязана своей раной. Но мальчик не виноват, нет, правда не виноват. Он чертил на льду дуги и петли, а Катрин загляделась. Вот оттого, что Катрин Шуман замечталась, они и столкнулись.