В позитивной части программы, объявленной в Манифесте, бросалось в глаза отсутствие чего бы то ни было нового по сравнению с программными положениями большевизма. В Манифесте перечислялись одно за другим все права, которыми и без того владели все граждане Советского Союза, только всякий раз добавлялось словечко «действительный»: «действительные права народов на национальное развитие», «действительное равноправие женщин…», «действительное право на бесплатное образование, медицинскую помощь и на отдых, на обеспечение старости…», «действительная свобода религии, совести, слова, собраний, печати».
Невольно напрашивался вопрос: за что же бороться, если все перечисленные в Манифесте права и так имеются у народов Советского Союза, и эти народы пользуются этими правами уже 27 лет? Можно ли поднять народ подобными бесполезными и пустозвонными призывами на борьбу против большевизма? И так ли уж большевизм «ненавистен» всему народу, как нам кажется и как утверждает этот Манифест через каждые несколько строчек?
Опять же реставраторский призыв восстановить частную собственность на землю и, по-видимому, на средства производства, т. е. восстановление частнокапиталистических форм общественной жизни кем-то будет принято, а кем-то и не будет! Это значит, что опять произойдет раскол в народе, опять нужно будет применять меры к приведению всех «к общему знаменателю», может быть, и насильственно. Это что же? Заранее предусмотренная возможность новых террористических кампаний на манер сталинских? Не довольно ли?
Так, переходя от сомнения к сомнению, не имея с кем поделиться этими сомнениями, я и тянул оставшиеся месяцы. Дело явно двигалось к скорой развязке. Истерические крики и угрозы немцев о каком-то мифическом чудовищном «новом оружии», «Vergeltungswaffe» – «оружии возмездия», которое якобы должно будет в ближайшие месяцы повернуть ход войны снова в пользу немцев, не внушали мне ни малейшего доверия. Я только удивлялся, как немцы в своей массе охотно верили этому обману. После зимнего немецкого наступления в Арденнах, которое позорно провалилось, я окончательно убедился, что это «оружие возмездия» – чистейший блеф, потому что если бы оно готовилось, имелось и должно было обладать такой чудовищной силой, что могло обеспечить перелом в ходе войны – зачем тогда тратить последние силы на сомнительное наступление? Ясно, что в таком случае нужно было подождать, когда это оружие будет готово для введения в дело, пустить его в ход, добиться поворота событий в свою пользу и тогда использовать сохраненные резервы. Простой здравый смысл подсказывал подобный план действий.