Личностью № 2 в Дружине стал капитан Андрей Эдуардович Блажевич. Он, как и Гиль, в Красной Армии был артиллеристом, начальником штаба артиллерийского полка. Вместе с Гилем он жил в бараке офицерского блока в Сувалках, вместе их возили в марте немцы на идеологическую обработку.
Гиль назначил Блажевича начальником штаба дружины, объявив при этом назначении, что дружина будет расти численно. Во время нашего рейда Блажевич обнаружил себя с неожиданной для меня стороны – он разыскивал евреев, еще остававшихся по деревням, и расстреливал их обязательно лично и обязательно на глазах собравшихся. За минувший год я уже столько насмотрелся на всевозможную гибель людей, что, казалось бы, огрубевшие чувства не могли быть уже поражены еще какими-то новыми впечатлениями. Но эти картины садистских расправ Блажевича с неповинными людьми потрясли меня и повергли в ужас: куда я попал и какой выход из этого положения может быть?
Ворочаясь ночами, думая о виденном, я понемногу нашел для себя успокаивающие объяснения – такой Блажевич у нас один, остальные все – не такие, и сам Гиль не ведет себя так, как Блажевич. Но для себя самого я еще больше укрепился в первоначальном намерении – ни одной капли русской крови не пролить сознательно, по своей воле. Всеми силами и средствами избегать ситуаций, которые могут вынудить меня это сделать. Если придется стрелять вместе со всеми, то стрелять мимо!
Моя судьба меня хранила. Мне удалось выполнить свое решение, даже не прибегая для этого ни к каким особенным уловкам и хитростям.
В середине июня Дружина из Яблони была переведена в Парчев, в небольшой барачный военный городок на южной окраине местечка. Меня же с двумя другими офицерами – старшим лейтенантом Артеменко и капитаном Игнатенко – откомандировали для охраны одного польского поместья, отданного немцу. Сам немец оставался в Германии, а в поместье заправлял поляк-управляющий, и все там были только поляки. Нам надо было жить в этом поместье и охранять его от возможных нападений. Какое сопротивление могли оказать мы, трое, с одними винтовками, в случае серьезного нападения на поместье? Конечно, никакого, поэтому наша охранная миссия была чисто символической и свелась только к тому, что мы прекрасно провели два летних месяца в старом польском доме, ловя карасей в панских прудах да любуясь косулями, разгуливавшими в панском парке.
В самом конце августа нас неожиданно отозвали из нашего караульного блаженства. Вернувшись в Парчев, мы не узнали нашу «родную дружину». Вместо неполной сотни там оказался полнокровный батальон, сформировавшийся за счет нескольких пополнений, отобранных в разных лагерях военнопленных. Появилось много новых командиров в крупных чинах – подполковников и полковников. Их число значительно превышало штатные потребности, и была сформирована отдельная офицерская рота, командиром ее был назначен незнакомый мне офицер из вновь прибывших, полковник Петров, суровый человек, старый кадровый военный, служивший еще в старой армии, воевавший в Гражданскую войну и всю жизнь проведший в армии.