Шли тихо. Их угнетали ночь и разлука.
— До завода близко. Рахмат, — остановилась Салима.
Камал вздохнул про себя. Дрожащим голосом он произнес:
— До свидания, Салимахон, досвидания. Будьте здоровы.
Он пожал руку девушке.
— До свидания, Камал-ака, — произнесла Салима, прижавшись к нему. — Уничтожайте врага во имя узбекского солнца. Чтоб ни одного не осталось!
Камал неловко обнял девушку. Почувствовал, что прижал к своей груди очень дорогого, любимого человека… Тяжело было расставаться.
— Для джигита нет большей чести, чем пролить кровь за свою Родину! Не страшно умереть за Москву, — взволнованно прошептал Камал.
— После победы мы встретимся в Москве! — сказала девушка.
— Обязательно встретимся.
— Я буду ждать, Камал-ака.
И они расстались. Лейтенант отправился на фронт, а девушка — на завод.
Стужа с каждым днем становилась все сильнее. Земля затвердела, снег скрипел под ногами, как несмазанная арба.
Аскар-Палван хмуро наблюдал за воздушным боем. Он подул на замерзшие пальцы и недовольно произнес:
— Мой нос как будто потерли перцем.
— Зубы русской зимы только что прорезаются. Ладно, скорее бы они выросли! — сказал Бектемир.
— А?! — удивился Палван. — Мать твоя родила тебя в снежный буран, что ли?
— Мать родила меня летом, в жару, в июле, когда земля накалена была, как тандыр, — засмеялся Бектемир. — Но ты посмотри-ка на немца. Дрожит, как привидение.
— Правду говоришь, Бекчи мой, — произнес Палван. — И я то же думаю про немца, чтоб в могиле он превратился в свинью. Оказывается, слабак он до холода. Поэтому так вот и бесится…
— Суетливая утка и головой ныряет, и хвостом… — напомнил Бектемир.
Поблескивая черными глазами, в разговор вмешался Хашимджан Сеидов:
— Снова о зиме? Деды наши были более выносливые, Когда Бабур-мирза покорил Самарканд, была очень крепкая зима. Он нырнул в ледяную воду. А ведь ему, если бы он пожелал, подогрели бы целое озеро. И поэт, и царь!
— А когда жил тот молодец? — серьезно заинтересовавшись, спросил Бектемир.
— По-моему, он умер в тысяча пятьсот тридцатом году! — не задумываясь ответил Хашимджан.
— У меня есть дядя один. В возрасте, кажется, шестидесяти шести лет, — оживился Бектемир.
— Эх, и удалой же старик, — качая головой, вставил Палван.
Бектемир, подтвердив взглядом похвалу друга, продолжал:
— Есть у него молодая жена с чернущими глазами, со сросшимися бровями. Ни на одну ночь не разлучается с ней старик. В леденящий холод, на рассвете, когда капля воды на лету замерзает, он покидает теплое одеяло и по снегу бежит к большому арыку. Если вода замерзла, он ударом руки разбивает лед и ныряет три раза. И каждый раз, когда выныривает, произносит: "Бог един!" Затем вприпрыжку бежит домой в объятия своей жены.