Но главное, что сделала Анастасия Петровна с супругом, — она приобщила его к искусству, вдохнула в его торговую душу начатки эстетики. Она познакомила его с художником Леоном Стеблиным, и тот, вдохновленный бакенбардами, написал портрет Алексея Потапыча. Через Стеблина Латышев познакомился с Полуектом Безбородовым — тот тоже написал портрет. Так постепенно Алексей Потапыч втянулся в изобразительное искусство, посещал вернисажи, мастерские художников и даже рискнул па открытии отчетной выставки пейзажиста Анатолия Гнедина произнести речь.
С тех пор за Латышевым прочно закрепилась слава мецената: он охотно покупал натюрморты, сирени и автопортреты и легко давал художникам в долг.
* * *
Два раза в месяц кассир приносил Алексею Потапычу зарплату. Один раз в месяц в кабинет к Латышеву, когда там нет посторонних, входит, отдуваясь, шеф-повар Сметанкин. Он молча садится на скрипящий стул, закуривает и задумчиво пускает кольца дыма. Посидев, все так же молча достает из-под грязной куртки и кладет на стол завернутый в газету плотный, тяжелый пакет. Латышев выдвигает средний ящик стола и привычно сдвигает в него пакет. Сметанкин встает и деликатно осведомляется:
— Сегодня, кажись, двадцатое?
Алексей Потапыч столь же вежливо сообщает:
— Совершенно верно, двадцатое. Завтра будет двадцать, первое… О господи, дни так и бегут. Так вот и жизнь пройдет. Оглянуться не успеешь…
После ухода Сметанкина Алексей Потапыч перекладывает пакет из ящика в карман и деловой походкой идет домой.
Анастасия Петровна никогда не пересчитывает содержимое пакета: в нем всегда одна и та же сумма — пять тысяч. Сметанкин за три года не подвел ни разу. Все основано на полном доверии.
Пять тысяч — это премия от Сметанкина и от кондитера Хорькова за невмешательство в их дела.
…Картошка готова. Алексей Потапыч опрокидывает еще одну стопку и вооружается вилкой. Но не тут-то было. К нему с виноватой улыбкой на широком, красном лице подходит мужчина лет сорока и сладчайшим голосом произносит:
— Приятного аппетита, Алексей Потапыч. Хлеб да соль.
— Едим, да свой. Рано ты, братец, позаботился.
— Как бы не упустить…
— Раз сказал — значит, сказал.
— А я к вам с просьбицей… Рассрочечку бы.
— Никаких рассрочек. Сразу и полностью.
— Где же и соберу?
— Это не мое дело. Не соберешь— другого найду. Свято место не будет пусто.
— Это ваше последнее слово?
— Как сказал…
Пять дней назад гардеробщик ресторана Иван Савельевич в одночасье отдал душу богу. Все эти дни в раздевалке временно работал гардеробщик из парикмахерской, находящейся в другом крыле гостиницы, отставной интендант Прохоров. Но как только он заговорил а постоянной работе, Алексей Потапыч уточнил условия: