— Восемь тысяч единовременно и зимой тысячу ежеквартально. В летнее время — половина.
В зал вошла старшая официантка, и Алексей Потапыч начальствующе продолжает:
— Принесите еще две рекомендации, справку с места жительства. И чтобы на работе ни-ни… У меня быть как стеклышко… Легкий запашок — и, будьте ласковы, получите расчет. И чтобы с клиентом вежливо… Анюта, подогрей картошку, совсем остыла… Иди, товарищ Прохоров, иди… Как оформишься, так и начинай, действуй…
Съесть любимое блюдо не пришлось. Появился шеф-повар Сметанкин и многозначительно произнес:
— Христофоров к телефону требует. Немедля.
Алексей Потапыч побледнел, сжался, насколько позволяло его шестипудовое тело.
— Чего ему?
— Не сказал…
Алексей Потапыч в суматохе наступил своему любимцу на лапу. Тот рявкнул.
— Вертишься на ходу! — крикнул директор «Сети» и помчался к телефону, пнув по дороге стул.
Он осторожно, словно это была змея, взял лежавшую на столе трубку и сразу услышал голос Юрия Андреевича:
— Где ты ходишь? Опять, наверное, едой развлекался? Смотри, лопнешь… В пять часов соберемся у тебя, как всегда в третьем.
— Третий занят. Художники заказали. У них сегодня юбилей Ненашева.
— Меня твои маляры не интересуют. Пересади их в пятый. А в третьем прикажи накрыть. Скажи официантам, Стряпков, мол, мальчишник устраивает. Жениться опять собрался…
ГЛАВА ПЯТАЯ,
объясняющая, что такое «Тонап»
Три года назад в душный июльский день тогдашнего секретаря Краюхинского горисполкома Фролова посетила гениальная мысль. К вечеру эта мысль была реализована — секретарю принесли из типографии изготовленную по его заказу табличку: «Тише! Идет заседание!» Табличка понравилась, тираж немедленно довели до трех экземпляров.
На другой день состоялась проба. Табличку повесили на дверях зала заседаний. Обычно каждый входящий в исполком считал своим долгом приоткрыть дверь и просунуть в щель голову. Некоторые чересчур любопытные граждане даже входили в зал. Когда зал был пуст, эти заглядывания раздражали постового милиционера, так как дверь немилосердно скрипела. Скрип у нее был особенный: на первых поворотах петель она издавала тонкий писк, затем шел легкий хрип, переходящий в низкие, басовые звуки. Заканчивалась рулада чем-то похожим на всхлипывание. Чем только петли не смазывали: машинным маслом, колесной мазью, льняным маслом и даже сливочным. После сливочного дверь дня три отдыхала, затем принялась за старое с еще большей музыкальной выразительностью.
Представьте, что испытывали члены президиума исполкома на заседаниях? А ораторы? При каждом открывании дверей все повертывали голову — интересовались, кто вошел. Опытный оратор делал паузу, а неопытный сбивался со взятого тона и говорил не то, что хотелось председателю.