Форма ваз (амфоры, кратеры, кувшины, чаши, кубки, шкатулки с крышками, или пиксиды) изменяется в одном направлении: границы между разными частями сосудов (например, у амфор — между туловом и горловиной) становятся все более резкими, в отличие от плавных переходов, свойственных микенской керамике. В том, что вазы начинают создаваться как композиции с четко выделяемыми элементами, можно усмотреть усиливающееся влияние архитектуры. Оригинальность гончаров росла вместе с их мастерством: они делали настоящие монументы из обожженной глины, как, например, погребальные амфоры и кратеры из Дипилона в человеческий рост, иллюстрирующие смелые технические решения.
Первоначально рисунок наносился черным лаком на чистую глину; затем, начиная с протогеометрического периода, вся ваза покрывалась черным лаком за исключением прямоугольного участка на горлышке или на боку, предназначенного для декоративного геометрического мотива: концентрических кругов или полукругов, волнистых или ломаных линий, треугольников или ромбов, прямоугольников, разделенных на квадраты, или шахматного узора. Пластическая красота этих сосудов вкупе с ярким контрастом светлого рисунка на черном фоне остается для нас уникальной в своем роде. Именно в то время появляется мотив меандра, который уже был известен в Египте и на Крите, но который мы называем греческим благодаря столь частому использованию его в древнегреческом искусстве. Постоянно пополняющийся набор орнаментов обогащается мотивами из животного мира, представленными все в той же абстрактной манере. Схематичные черные силуэты животных на фризах едва отличаются от чисто геометрических мотивов: птицы и животные больше похожи на символы, чем на живые существа. Такое расширение репертуара заставляет гончаров оставлять все больше места для декора, а в итоге вся поверхность сосуда покрывается орнаментом.
Гигантские амфоры и кратеры Дипилона относятся к периоду развитого геометрического стиля. Эти памятники поражают, во-первых, тем, с каким изысканным вкусом разделены зоны орнамента, как великолепно выбранные мотивы соответствуют их расположению, а во-вторых, насколько тонко и изящно сочетаются эти мотивы в безупречно продуманной композиции. В конце концов мастера обращаются и к человеческой фигуре, изображая ее так же условно, как и животных. Впоследствии человек изображается уже в сюжетной сцене. Например, на большой амфоре из Дипилона между ручками изображена сцена оплакивания умершего, лежащего на ложе, вокруг которого сидят и стоят члены похоронной процессии. Безусловно, эти схематические фигуры похожи друг на друга, их невозможно отличить ни по одеянию, ни по полу. Однако сам жест — поднятые к голове руки — выражает эмоцию: человеческий элемент, введенный в абстрактную композицию, действует разрушающе и в скором времени изменяет ее характер. Быстрое развитие сюжетных сцен в геометрический период в Аттике подчеркивает исключительное дарование художников, которые уже издавна превосходили в этом всех остальных греков.