Она оперлась о подлокотник трона.
— Ты ведь жил с этим до того, как я присоединилась к экипажу.
— Теперь у меня есть ради чего жить, — он встретился с ней взглядом. — И мне есть что терять.
— Как удивительно! — казалось, слова Септима не слишком впечатлили ее, но её глаза вспыхнули. — Даже с твоим ужасающим акцентом, это прозвучало почти что романтично. Твой хозяин снова огрел тебя по голове, поэтому ты так странно говоришь?
Септим не отвернулся, как обычно.
— Выслушай меня. Талос движим чем-то, чего я не могу понять. Он задумывает…что-то. Какое-то грандиозное действо. Пытается что-то доказать.
— Как его отец, — подметила Октавия.
— Именно. И посмотри, что случилось с примархом. Его история закончилась смертью, он принес себя в жертву.
Октавия поднялась на ноги, отбросив в сторону покрывало. Её положение ничем себя не выдавало, а у Септима практически не было опыта в подобных вопросах, чтобы знать, должен ли её живот уже начинать округляться или нет. В любом случае, держалась она непринужденно. Он ощутил мимолетный прилив виноватой благодарности за то, что временами она была сильной за них обоих.
— Ты считаешь, что он ведет нас в последний бой? — спросила Октавия. — Это кажется маловероятным.
— Не намеренно. Но он не хочет командовать этими воинами и не хочет возвращаться в Око Ужаса.
— Это всего лишь твои догадки.
— Возможно и так. В любом случае, это не имеет значения. Скажи мне, ты хочешь, чтобы наш ребенок родился на этом корабле, чтобы ему была уготована такая же жизнь? Ты хочешь, чтобы его забрали в Легион и превратили в одного из них, или чтобы он рос во тьме этих палуб, лишенный солнечного света на всю жизнь? Нет, Октавия, нам нужно убираться с «Эха проклятия».
— Я навигатор, — ответила она, хотя в её взгляде уже не было веселья. — Я была рождена, чтобы плавать среди звезд. Солнечный свет не так уж и нужен.
— Почему это звучит для тебя как шутка?
Не те слова. Он понял это, как только они сорвались с его губ. Взгляд Октавии вспыхнул, а улыбка стала натянутой.
— Это не шутка для меня. Я всего лишь возмущена твоим предположением. — за все время, проведенное здесь, она никогда прежде не говорила как аристократка, которой когда то была. — Я не настолько слаба, что меня нужно спасать, Септим.
— Я не это имел ввиду, — вот тут-то и заключалась проблема: он и сам не знал наверняка, что именно он имел ввиду. Он даже не хотел озвучивать свои мысли.
— Если бы я захотела покинуть корабль, — начала она, понизив голос, — как бы мы это сделали?
— Есть способы, — нашелся Септим. — Мы бы что-нибудь придумали.