— Чего конкретно мне не следовало говорить? — спросил он, хотя ответ ему уже был известен.
Ксарл пожал левым плечом, когда сервитор приладил наплечник на место.
— Никто не будет уважать сентиментального лидера. Ты слишком погружен в себя, слишком замкнут. Они восприняли твои слова как шутку, и это было спасительным благословением. Но поверь мне, никто из когтей не пожелает спуститься на этот проклятый мир исключительно для того, чтобы удовлетворить твое желание переоценки ценностей.
Талос согласно кивнул, проверяя свой болтер.
— В самом деле, для них единственная причина спуститься на поверхность — это распространить террор среди населения, разве не так? Здесь нет места для нюансов или более глубоких эмоций в их мелких, ничтожных душах.
Несколько минут воины первого когтя молча смотрели на своего лидера.
— Что с тобой? — спросил Ксарл. — Что за горечь овладевает тобой в последние ночи? Ты говорил нечто подобное перед тем, как провалился в долгий сон, и стал вдвое хуже с момента пробуждения. Ты не можешь продолжать выступать против легиона. Мы такие, какие есть.
Пророк закрепил болтер на магнитной поверхности бедра.
— Я устал просто выживать в этой войне. Я хочу её выиграть. Я хочу, чтобы был смысл сражаться.
— Мы те, кто мы есть, Талос.
— Тогда мы должны стать лучше. Мы должны изменяться и развиваться, потому что этот застой никуда не годится.
— Ты говоришь, как говорил Рувен перед тем, как покинул нас.
Губы пророка искривились в ехидной усмешке.
— Я нес эту горечь слишком долго, Ксарл. Единственный способ противостоять ей, это мое желание говорить об этом. И я нисколько не сожалею. Говорить об этой порче, это как выплеснуть накипевшее. Я уже ощущаю, как яд вытекает из меня. Нет греха в том, чтобы прожить жизнь, которая имела бы смысл. Мы должны сражаться и нести страх во имя нашего отца. Мы поклялись нести месть во имя него.
Ксарл не скрывал замешательства, отразившегося в его бледных чертах.
— Ты в своем уме? Сколько из легиона на самом деле прислушивались к проповедям безумного примарха, которые он читал так давно?
— Я не говорю, что легион прислушивался к тем словам, — Талос сощурил глаза. — Я говорю о том, что легиону стоило бы прислушаться к ним. Если бы мы это делали, наши жизни стоили бы больше.
— Урок легиону усвоен. Он был усвоен, когда он умер. Все что нам остается, так это выживать как можем и ждать, когда Империум падет.
— А что будет, когда он падет? Что тогда?
Ксарл посмотрел на Талоса.
— Кому какое дело?
— Нет. Этого не достаточно. Не для меня. — Его мышцы напряглись, когда он стиснул зубы.