С недоумением глянул халдей на весьма странное сочетание широких плеч, мощной шеи и благообразной профессорской физиономии, однако заказ принял быстро. Юрий Павлович сглотнул внезапно набежавшую от перечисленных разносолов слюну и начал потихоньку осматриваться.
Народу в кабаке было не много: за двумя дальними столиками степенно зависала братва, небольшая кучка пожилых горных козлов — рыночных торговцев, уже изрядно выпивших, — с неподражаемым национальным колоритом вела задушевную беседу о чем-то своем, наболевшем, а прибывшие, как видно, издалека гарны хлопцы рулилы-дальнобойщики смачно жрали что-то похожее на сало в шоколаде и, проникновенно чокаясь зажатыми в грязных пальцах фужерами с горилкой, громко рявкали:
— Хай живе.
На сумрачном пятачке перед сценой под звуки музыки стремительно разворачивалось вступление к популярному фарсу с интригующим названием «Половой вопрос и его решение», который, увы, становится ныне повсеместно одноактным. Пока еще незадействованные в нем веселые барышни тихо сидели у барной стойки и, с ненавистью взирая на удачливых конкуренток, цедили ставшее отвратительно-теплым шампанское.
Наконец Савельеву принесли крабовый салат с рыбным ассорти. Соорудив огромный бутерброд с чавычой, он налил себе сто пятьдесят «Столичной», не закусывая, помянул мать, а затем, чувствуя, как в животе начинает разливаться живительное тепло, занялся вплотную членистоногими.
Однако спокойно поужинать Юрию Павловичу не пришлось. Когда он уже доедал вкуснейшие, замечательно приготовленные котлеты из молодого барашка с зеленью, халдей со скучающим видом внезапно приволок бутылку хорошего бренди, равнодушно при этом пояснив:
— Презент, от той дамы, — и кивнул острым подбородком в сторону стола, где сдержанно веселились в ожидании своей судьбы две скромные труженицы бензоколонки с бриллиантовыми семафорами в ушах.
По правилам хорошего тона полагалось послать что-нибудь в ответ, но, догадавшись сразу, что спокойно съесть шашлык из осетрины по-астрахански ему не дадут, Савельев мощным усилием проглотил кусок баранины и поднял глаза на официанта:
— Скажите ей спасибо.
Юрий Павлович не ошибся — вскоре он услышал хрипловато-волнующий женский голос над своим ухом:
— Возражать не будете? — и напротив него за столом расположилась, к слову сказать, недурная тридцатилетняя матрона истинно рубенсовских форм — всего везде у нее было предостаточно. — Знаете, кого вы напоминаете мне? — Красавица томно взглянула на ликвидатора и почему-то сглотнула слюну. — Александра Сергеевича Пушкина, ну, если бы он был блондином. Эти волнительные бакенбарды, эти белокурые волосы… — Она окинула фальшивую растительность на физиономии Савельева таким взглядом, что тот понял сразу: поэзия была тут совершенно ни при чем.