Чуть упершись передними лапками, свинка пытается оторваться от пола клетки, но беспомощно валится. Беспощадный закон удушения действует с канонической точностью.
Смерть подбирается к сердцу и к мозгу зверька. Уже вовсе отказываются двигаться передние лапки, головка лежит на боку.
Альтиметр фиксирует высоту девять тысяч метров.
Свинка с огромным, вздувшимся животом судорожно вздрагивает. Дыхание становится редким, но настолько глубоким, что живот напоминает резиновый шар, из которого от времени до времени выпускают воздух.
Элькин не отрывается от стеклянного глазка, делая пометки в своем блокноте. Потом он подносит его к окну, и мы читаем последнее заключение:
— Общий паралич.
Через полминуты военврач Романов делает площадку на высоте десяти тысяч метров. Выдерживает нас некоторое время на одной высоте, чтобы постепенно приучить организм к более высокому подъему.
Теперь уже и мы испытываем действие разреженной среды, несмотря на обильное поступление кислорода. Свинка нас не интересует, — мы начинаем наблюдения над собою, над поведением сердца и мозга, над волевыми качествами летчика, без которых невозможен высотный полет в реальной обстановке.
В руках у Скитева простой карандаш, на пюпитре листок бумажки. У меня автоматическое перо, захваченное для той же цели. Хочу записать, что наблюдаю усиленный пульс. Веру перо, и в тот же миг на чистом листе бумаги расплывается чернильное пятно. Отряхиваю чернила, начинаю с новой строки. Огромное чернильное пятно образуется рядом с первым. Поднимаю ручку пером вверх, но чернила попрежнему выползают из пера.
— Возьми карандаш! — знаками показывает Скитев.
Веру карандаш, так как автоматическое перо обнаруживает полную неспособность к работе в стратосфере. Под действием воздуха, попавшего в баллон, чернила выталкиваются наружу из-за огромной разности атмосферного давления.
Сигнальная красная лампочка приглашает снять телефонную трубку.
— Приготовьтесь к пикированию. В случае обморочных симптомов, немедленно пользуйтесь аварийным краном.
Мы со Скитевым смотрим друг на друга и кивком головы подтверждаем свою готовность к стремительному падению на землю.
Сигнальная лампочка вспыхивает снова, затем в тело ударяет какая-то невидимая страшная тяжесть. В ушах раздается адский гул, а за ним следует режущая боль в барабанных перепонках. Длится это мгновение, потом грохот и боль в ушах уменьшаются, и мы уже испытываем ощущения, которые знакомы летчикам по стремительному пикированию с больших высот.
Свинка, словно вспугнутая ударом, встряхивает посиневшими ушами, но лежит еще запрокинувшись, с таким же вздувшимся животом. Однако, по мере того как стрелка альтиметра уменьшает счет высоты, дыхание зверька становится более учащенным.