Рейчел вскинула на меня горящие гневом глаза.
— Просто животное?
— Ты поняла, что я имею в виду.
— Все из–за охотников и этих… этих чертовых уродов, которые посылают сюда самолеты, — вот они опасны, они — зло…
— Мы не можем защититься от них, Рейчел, ты же понимаешь, — сказал я. — Не втроем и не здесь.
— А животные, Джесс? Как же они? Ты считаешь, я способна вот так взять и бросить их? Я не могу уйти и не уйду, ты прекрасно знаешь об этом. Это моя жизнь, мой выбор.
— Рейчел, ну пожалуйста… — Все еще всхлипывая, к ней подошла Фелисити, обняла ее за плечи, но та резко поднялась, сбросив ее руки.
— Нет! — выкрикнула Рейчел. — С самого прихода вы оба только и делаете, что говорите об уходе. Так уходите! Я вас не держу!
Я встал.
— Ты останешься здесь одна.
— Жила же я без вас.
— Ты не хочешь меня слышать! Сейчас все не так, как вчера, как неделю назад — с каждым днем становится хуже!
— Я сделала свой выбор. Я остаюсь!
— Может, сбавишь обороты и подумаешь, что речь не только о твоей жизни? — спросил я. — Это не только твой выбор. Ты считаешь, что я смогу уйти без тебя? Считаешь, мы бросим тебя?
— Джесс, если Рейчел… — начала говорить Фелисити, но Рейчел перебила ее.
— Я облегчу для тебя задачу, Джесс! Я больше не хочу тебя здесь видеть! Мне не нужна твоя помощь. Как только ты появился, все пошло кувырком. Я прекрасно чувствовала себя одна, я и дальше отлично обойдусь без вас. Иди ищи неизвестно кого, отправляйся к своему дружку–охотнику! У меня и без тебя полно забот.
Рейчел вылетела из комнаты, громко хлопнув дверью.
Я взял рюкзак — делать здесь больше было нечего. Фелисити молча сидела в углу и смотрела на меня. Рейчел не показывалась.
— Ты остаешься, я правильно понимаю? — спросил я.
— Ты справишься и без меня, а она — нет, — вздохнула Фелисити.
Я кивнул.
— Как она?
— Держится, много работает. Старается успеть все и везде, но так даже лучше. Особенно теперь, когда стало ясно, что поставлено на кон.
— Возможность потерять жизнь в любой момент.
— И даже хуже.
— Да. Как думаешь, она придет попрощаться?
Фелисити покачала головой.
— Скажи ей, пусть не переживает за меня.
— Она все равно будет переживать.
Фелисити подошла, прижалась ко мне и поцеловала в щеку, задержавшись дольше, чем следовало. Я почувствовал ее тепло, ощутил, какие мягкие и нежные у нее губы. Снаружи только начинало светать, валил снег и дул ледяной ветер. Но от ее улыбки день сразу показался мне светлее.
— Тебе говорили, что у тебя лучшая в мире улыбка?
Фелисити просияла.
— Спасибо! Ты тоже хорошо улыбаешься.
Нет, мой дом не здесь. В голове звучит голос. Этот голос — часть меня, но я не могу им управлять. Он задает вопросы, строит доводы, предлагает варианты и никогда не смолкает: он со мной навсегда, как яркое южное солнце, которое я обязательно увижу, вернувшись домой. Я сошел с ума? Кто вправе сказать такое? Нет, вполне возможно, что потом какой–нибудь супер–пупер психотерапевт или школьный психолог, или даже отец именно так и решат. Ну и пусть! Пусть анализируют меня, сколько влезет, а я просто буду рядом с ними, лишь бы быть: слушать, говорить, согреваться их присутствием.