Мужичок проворно опорожнил ведра и шмыгнул в кусты.
Персики, каждый размером с хороший кулак, были абсолютно последней пробы. Решив сегодня же наведаться сюда всей оравой, мы наполнили пакеты фруктами, а то, что не могло вместиться приговорили к уничтожению самым естественным образом. Приговор привели в исполнение незамедлительно и, не дожидаясь наверняка крикливой супруги незадачливого сборщика останков колхозного урожая, подались с отвислыми животами восвояси.
Домой тащились торной дорогой, через пыльный большак, через душный до рвоты магазин, нагрузившись «Мадерой» вдобавок ко всему. И если б не моя предусмотрительность, взяли б царевой жидкости несравненно меньше.
А всё русская ноу-хау: авоська-небоська. Нам не с горы, нам в гору пылить. И лучше взять сразу. Потому что про запас не получается. Всегда получается почему-то мало.
Кто эту, чисто русскую проблему — «что и требовалось доказать» развернет? Чтоб концы ровнехонько сошлись.
Кто возьмется?
Чтоб потом не говорили: перпетуум-мобиле, теорема Ферма…
Наутро была гроза.
Забеременевшее небо растащило от горизонта до горизонта немытыми, нечесаными, свалявшимися лохмотьями. А потом земле дали звона! Исхлестали заодно и залив. По первое число.
Моментально стало грязно до противности. Клейкое тесто, разведенное с неба посланной водичкой, налипало на обувь коровьими ошметками, и любое передвижение по пересеченной местности, становилось сродни переходу Суворова через Альпы. Деревья, кротко, по-монашески перешептываясь, старательно впитывали влагу всеми порами, слезно оплакивая то, что докатилось до земли. Море, утратив свой будничный беззаботный цвет, стало серьезно-серым, словно сбросило детскую карнавальную маску.
Но надолго никого не хватило.
Солнце, скобля запойную щетину на щеках, опухшей рожей выглянуло из-за туч и недовольно уставилось в свое рябое изображение на воде; ветерок тут же послушно угомонился, свернулся калачиком и улегся в первой же балочке, распустив сладкие слюни в мгновенном сне; море забыло про свои обязанности раскачивать рыбацкие лодчонки на волнах и воевать с берегом, а камни на побережье, из серых снова стали белыми, нагреваясь на глазах.
И отнюдь не посвежело.
А мы и не надеялись. Хотя в беседках, над крутым обрывом, там, где кроны деревьев заплетали прямые солнечные лучи в растрепанные косицы, от отполированных годами перил и досок поднимался пар и тянуло сыростью, намекая на прохладу.
На этот случай у нас были припасены карты.
Без карт на курортах — не курорт. Только самые неблагоразумные валяются с утра до вечера на горячем песке и всё только для того, чтобы тело болело от ожогов, кожа сползала с плеч лохмотьями и становилась морщинистой, как у черепахи Тортилы, чтобы болела голова от жары и к вечеру усталость сбивала с ног, будто отстоял смену у мартена.