Было ровно 8 часов. Видимо, действительно был установлен будильник.
— Кто же его завёл? — опять засмеялась Момо. Её смех был совсем еще детским. Я поставила кастрюлю в раковину, открыла кран и пустила воду. «Замочу», — сказала я про себя и закрыла воду. Бывает, я мысленно проговариваю то, что делаю в данный момент, временами вместо слов я представляю картинку, а иногда вообще ни о чём не думаю. «Замачиваю кастрюлю», — ещё раз повторила я.
— Бабушка, наверное, это ты? — спросила Момо.
— Да нет, конечно, не я, — ответила мама. — Я и не знала, что там есть функция будильника. — Мама извлекла из ящика инструкцию к телевизору и, нацепив очки для чтения, принялась её изучать.
— Наверное, когда мы его покупали, будильник уже был заведен на 8 часов. Но раньше-то он не работал. И что вдруг запищал?!
Телевизор продолжал работать. На экране появился бегущий мужчина. Следом в кадре возникло голубое небо. И волны, плещущие о берег. «Манадзуру», — мелькнуло в голове, я присмотрелась к мужчине на экране. Очертания впалых щек делали лицо мужчины запоминающимся. Манадзуру и мужчина на экране в моем сознании стали удаляться друг от друга, так и не слившись в один образ.
«Манадзуру», — прозвучало вдруг вновь, но это было уже не слово, произнесенное мной, а лишь его отзвук.
Раздался глухой звук, и экран телевизора погас. Это Момо взяла пульт и выключила его.
Моего мужа звали Рэй. Фамилия — Янагимото, но так я назвала его только раз в жизни. «Янагимото-сан, не так ли?» — для верности повторила я его фамилию за человеком, который знакомил нас. Это был тот единственный раз, случившийся в нашу первую встречу.
Первое время я стыдилась звать его Рэй. Мне очень хотелось произнести его имя, но оно почему-то никак не слетало с языка. Из-за того, что я всячески избегала называть его по имени, мой разговор с ним уродливо искажался. Ощущение было такое, будто ты сидишь рядом с чем-то страшным и вынужден подавлять в себе неумолимое желание отпрянуть, ты стараешься двигаться непринужденно, но движения выходят какими-то неловкими, ломаными. Так и наш разговор никак не клеился.
— Ну, как там было?
— Где именно?
— Ну, куда вчера ходил?
Мне хотелось расспросить Рэя о том, кто был на том вечере, куда он ходил, о чем они говорили, но из-за того, что я не могла произнести его имя, даже такой простой разговор не клеился.
Однажды, спустя какое-то время, имя Рэй, словно пробка из бутылки, вылетело из меня, и с тех пор произносить его стало гораздо легче. Но все-таки иногда что-то во мне ломалось, и произносящие его имя губы теряли способность извлекать четкие звуки.