— Ну и что нам теперь делать? Опять нет статьи, по которой его привлечь можно… Ты знаешь, что там дальше-то было?
— Откуда я знаю… Я сначала к брату Алимхана поехал. Со мной же его охрана была. Это петля в двадцать километров по горным тропам. Потом уже оттуда в город выбирался. Тоже вкруговую. Все посты пришлось стороной объезжать. И ихние, и свои. Ладно еще, я расположение знаю. А то и нарваться на пулю недолго. А что там после меня было такое интересное?
Теперь начал рассказывать майор. Иногда его перебивал лейтенант, стремясь, без всякого почтения к старшему по званию, выказать и свою долю восторга. Восторг лез из лейтенанта, как уши у зайца из-под шапки. Радовался он поражению капитана. Но меня поразил и сам рассказ офицеров. Так я на практике познал, как создаются легенды. Похоже, каждый из солдат, которых допрашивали, что-то додумывал самостоятельно в соответствии с собственной фантазией. А выслушав все это, фээсбэшники сплюсовали чужие фантазии в собственное восприятие. И в итоге получилось такое…
Такое, о чем даже я подумать не мог. Как после подобного рассказа поверить, что я могу проигрывать, если желаю выиграть. Фээсбэшники правы. У меня, слушающего все это, даже грудь колесом от гордости выгнулась. Единственное, что явно пришлось не по душе офицерам, это описание грандиозной и красивейшей, в стиле фильмов с участием Чака Нориса, драки в зиндане[7] у бандитов, когда я крушил ребра полутонному майору внутренних войск и отбивал у него единственную на всех лепешку. О том, что лепешка была единственная, солдаты, как я догадался, договорились между собой, а меня предупредить не успели. Но и за это парням спасибо. Хотели выручить.
Капитана Касьянова факт драки не сильно напугал.
— Видел я этого майора… Мешок с дерьмом… Все лез пощаду у Алимхана вымолить… — отреагировал он в полном соответствии с моим собственным мнением и потому почти заслужил прощение со стороны рядового контрактной службы.
Но когда капитан слушал в несуществующих подробностях рассказ о том, как я швырялся жизнями, поставленными на карточный кон, глаза его загорелись адским пламенем сошедшего с ума человека — сошедшего с ума от любви к картам. Он, похоже, сам горел желанием оказаться на моем месте и сейчас наверняка придумывал план следующей операции, предусматривающий вариант сдачи в плен, чтобы так же отыграть свою жизнь и вообще выиграть потом в карты всю Кавказскую кампанию. А что — он запросто…
В конце рассказа капитан завелся настолько, что даже зарычал на офицеров, как на подчиненных: