— Там впереди голосуют, — сказал водитель. — Наши… Раненый… И женщина-офицер…
Ближе к водителю сидел полковник-внутривойсковик. Он с кряхтением приподнялся, чтобы выглянуть сквозь грязное ветровое стекло поверх передних сидений.
— Посади… — махнул рукой и повернулся к фанерному столу, изображающему зеленое сукно.
Автобус затормозил. Лязгнула открываемая дверь. Невольно все мы посмотрели на новых пассажиров. Высокая женщина с погонами старшего лейтенанта помогла зайти в салон лейтенанту с перевязанной головой. Из-под окровавленных бинтов выглядывала только нижняя часть лица, заросшего густой черной бородой. В боевых частях в связи с обстоятельствами в последнее время стало модным вообще не бриться. У тех, кто имел привычку быстро обрастать, борода вырастала стремительно.
— Здравия желаю, — со странным, не южным акцентом сказала старший лейтенант устало и внимательно осмотрела всех пассажиров. — До поворота на Знаменское подбросите?
— Конечно. Проходите, проходите… — генштабист даже поднялся, чтобы помочь лейтенанту войти, но оба уже и так зашли в салон.
Полковник-внутривойсковик воспользовался паузой в игре и забрался в свой необъятный портфель. Снова появились на свет божий бутерброды с копченой осетриной. Очень аппетитно пахнущие бутерброды. По одному каждому из нас — и меня не забыл уважить, и еще пару новым пассажирам. Полковник даже гостеприимно приподнялся, чтобы протянуть угощение, но замер, когда увидел, как одновременно уставились на нас черными хищными отверстиями два автоматных ствола и сухо щелкнули опускаемые предохранители. Женщина во второй руке держала пистолет, направив его на водителя, а «раненый» свободной рукой сорвал с головы повязку, обнажив откровенное кавказское лицо. Без единого признака ранения.
— Устали в дороге? Теперь почти приехали, — сказал лейтенант с ужасным и, похоже, умышленным акцентом. — Предупреждать, козлы, не буду, стреляю при малейшем движении…
— Вперед, — приказала женщина водителю. — Через два километра свернешь налево. Я покажу. И без фокусов, а то Малакбек нервный. Сначала пристрелит, потом подумает о необходимости.
Тишина держалась всего несколько секунд.
— Но в карты-то нам играть не запрещено? — со смешком нарушил ее полковник Сапрыкин, сохранивший полную невозмутимость. Молодец, хорошо держится. Малакбек растерялся и не знал, что сказать. Его напарница в это время что-то объясняла водителю, не опуская пистолет и не прочувствовав ситуацию.
Сумка и автомат лежат у полковника за спиной и под рукой у меня. А сам он — слегка насмешливый и удивительно спокойный, чуть ли не высокомерный — психологически просчитал момент верно. Неторопливо, чтобы не спровоцировать выстрел, достал из кармана стопку долларов и положил ее на стол. Даже в этом полковник показал себя идеальным картежником. Он и доллары выравнивает, как карточную колоду — один к одному.