Вот, оказывается, что могут сделать с человеком большие деньги. А я еще по-детски всегда считал, что отношусь к этим бумажкам только как к разновидности энергии, которая дает возможность или просто существовать, когда ее мало, или достаточно хорошо жить. Есть деньги — живешь, нет — надо их заработать. И без денег жить нельзя. Нужно хоть что-то иметь в кармане. Но о больших средствах я не думал, так как не имел возможности их получить. И потому в моем сознании прочно укоренилась мысль о том, что я всегда буду обеспеченным человеком, но не богатым. А тут слегка разволновался. И даже стыд некоторый от этого чувствовал.
Нет, жадность меня не обуяла. Но растерянность я чувствовал. И даже некоторый страх. Уж кто-кто, а я хорошо знал, что нахожусь в доме уголовного авторитета, который за деньги немало гадостей другим сделал. Может, и убивал, не берусь об этом судить, но и других грехов на нем висит достаточно. И все — за деньги. А теперь появился какой-то никому не известный охранник казино, «обул» собравшихся и желает просто так унести двести тысяч баксов?
Меня могли просто не выпустить за ворота…
— Все, — категорично сказал Рамазан. — На сегодня хватит. Наигрались.
И первым встал из-за стола.
* * *
Когда Рамазан решил закончить игру, никто не пожелал противоречить хозяину дома, никто не выразил желания отыграться. Но смотрели все по-прежнему на меня. А я не знал, куда деть руки, и для чего-то поправил на столе колоду.
— Будем прощаться… — сказал кто-то.
Я стал рассовывать деньги по карманам. Говорят, что новые русские сильно удивляются, когда им говорят, что доллары бывают купюрами мельче, чем «стольники». У меня же был полный набор купюр разного достоинства. Кроме тысячных. Но они и в самой Америке, слышал я, почти раритет. А без тысячных карманы оказались раздутыми неимоверно.
Люди, разговаривая между собой, двинулись к выходу. В дверях столпились, уступая один другому дорогу. Вежливые. Им бы мои заботы. Время — третий час ночи. Я поискал глазами Вячеслава Анатольевича. Он оказался уже у самой двери. Улыбался и разговаривал с каким-то мужичком небольшого роста. Кажется, я слышал, как его называли Арканом.
— Вячеслав Анатольевич! — я позвал негромко, неудобно было кричать, когда все разговаривают вполголоса. Вообще здесь атмосфера полусветская, голос повышать как-то даже неприлично. Баринов меня не услышал. Расталкивать людей и спешить к двери тоже показалось не лучшим выходом. Подумают, что выиграл парень много, и ума чуть не лишился. Торопится скорее смыться. Не хотелось чувствовать себя среди солидных людей мальчиком. Наоборот, хотелось показать некоторую небрежность. Должно быть, у меня возникло подспудное желание походить на собравшихся, хотя моей симпатии они и не вызвали.