Тура на мгновение замерла и перевела взгляд на свои руки. Они были красные и потрескавшиеся, что особенно бросалось в глаза на фоне белой ткани. Рабочие руки, какие бывают у человека, который день за днем стоит у бадьи с мыльной водой или развешивает белье на морозе. На левой руке поблескивало тонкое обручальное кольцо. Иногда Тура думала, что его надо снять. Ведь у нее нет мужа, вот уже скоро семь лет, как нет. Но в то же время она не разведена. И не вдова — во всяком случае не знает этого наверняка. Хотя лучше бы ей сказали, что Вальтера нет в живых. Тогда она могла бы оплакать его и потом попробовать жить дальше. Сейчас же получалось, что она связана, но все равно одна. Одна растит Эрика и Бленду, одна со своими страхами, с тревогой о том, хватит ли денег на жилье, одна стоит перед зеркалом и видит, как стареет день ото дня.
Поначалу Тура думала, что он напишет — пусть не сразу. Она думала, что он напишет, как только найдет работу, и что, наверное, письма из Америки идут долго. Но время шло, и Тура все сильнее беспокоилась, а потом начала наводить справки. Ей удалось узнать, что ее муж полгода назад сошел на берег на острове Эллис в Нью-Йорке. Куда он подевался потом, никто не знал, он просто-напросто бесследно пропал. Она не говорила этого детям, но про себя поняла: Вальтер оставил их ради новой жизни там, в Америке. Быть может, он даже завел себе новую семью, жену и детей.
Стараясь не думать об этом, Тура сложила в стопку последнюю рубашку и отмотала довольно большой кусок коричневой оберточной бумаги.
Она знала, что тот, кого она ждет, придет вовремя. Ровно через десять минут он откроет дверь, снимет фирменную фуражку и подойдет к ней, к прилавку, спросит, как она поживает, много ли у нее дел и довольна ли она своей работой в прачечной. Эти вопросы он задавал каждый раз.
Когда она заворачивала рубашки, бумага порвалась, аккуратная стопка покосилась, и одна рубашка упала на пол. Только бы не испачкалась! Тура подняла и внимательно осмотрела ее. Нет, вроде чистая. Вздохнув с облегчением, она положила рубашку обратно в стопку и оторвала новый кусок бумаги, на всякий случай сложив его вдвое. На этот раз вышло лучше. Тура сделала из веревки петлю и завязала прочный узел, чтобы сверток было удобнее нести.
Он приходил каждую третью неделю, чтобы сдать грязные рубашки и забрать чистые. И с каждым разом задерживался все дольше, все дольше стоял, опершись о край прилавка. Он задавал всевозможные вопросы, словно давно ни с кем не разговаривал. Наверное, так оно и было, ведь он жил один на своем острове.