Но граф и не думал бежать. Здесь, на этом проклятом поле, погибало его войско. Которое он создал, обучил и вооружил. По его замыслу создавались отряды, по его планам готовили победоносные сражения против соседей. Он в ответе за все, в том числе и за бесславную гибель.
Скрежет зубов, наверное, был слышен даже на кургане. Граф с такой силой сжимал челюсти, что скулы сводило от боли. Никаких шансов даже не переломить, а просто ответить ударом не было. Войско умирало на месте, как лесная собака хмар с перебитыми лапами и спиной в шаге от охотника. Не царапнуть лапой, не вцепиться клыками.
Думал ли граф о себе? Во всяком случае, о том, простит ли его король, – вряд ли. О короле он вообще не думал. Граф хотел только одного – достать, дотянуться до хордингов и умереть, нанося последний удар. Это будет достойная смерть. Может, не самая умная и правильная, но зато честная. Здесь легло его войско, здесь ляжет и он.
Когда побежали уцелевшие всадники отряда Омулата, Ибриц поднял меч и, не оглядываясь назад, прокричал:
– Я иду на смерть! Отомстить врагу! Кто со мной – скачите следом! Остальным – прощайте! Передайте королю – свою вину я искупил кровью!
Он так и не обернулся, пришпорил коня и повел его прямо на отступающих пехотинцев. Но шелест вынимаемых из ножен мечей, отрывистые команды и стук копыт подсказал, что кто-то скачет за ним. И это примирило его со своей совестью. Хоть кто-то верит ему. Даже сейчас.
Богато одетого всадника заметили даже беглецы. Кто-то узнал графа, кто-то даже сбавил шаг и повернул голову назад, туда, где в грохоте и огне умирали товарищи.
– Все за мэором графом! – проревел за спиной хриплый от натуги голос барона Колобута. – Отомстим за павших! Вперед!
Может, кто-то и последовал призыву, кто-то устыдился бегства и захотел кровью искупить мгновения страха. Но граф так и не стал смотреть по сторонам. Он видел только строй врага. Ровный как по мерке, аккуратный и неподвижный.
Глаза графа застили дым и огонь. Да еще капли дождя, неведомо когда хлынувшего с чистого неба. Или это был не дождь, а слезы, выбитые ветром? Ведь иных причин для слез у дворянина нет. И не будет никогда!
Скакун графа пронес его мимо тел павших, мимо брошенного оружия и доспехов, мимо втоптанных в землю бунчуков и луж крови, мимо туш убитых лошадей. И вынес к месту, где еще недавно стояли передние ряды конницы.
Он уже видел первую шеренгу врага, стоявшую на колене. Теперь граф понимал, почему они стояли на колене. Чтобы мог стрелять и второй ряд. Стрелять из своих проклятых луков.
Обострившимся до предела зрением Ибриц заметил стоявшего чуть в стороне от шеренги воина с поднятой рукой, и прикипел к нему взглядом. Это будет он! Его граф убьет во чтобы то ни стало! Даже если это станет последним, что он сделает в жизни.