— То-то и оно, что ж они покатились, проклятые? Взяли да и покатились. По щучьему велению, что ли?
— Ну, дальше, Пантелеев, дальше.
— А что — дальше?
— Говорите, что хотели сказать.
— Да ничего такого не хотел, — замялся старик. И все же произнес, понизив голос: — А вот сторожиха-то показывала, крутился один в тельняшке… Чего ж это он по путям шастал, интересно? В общем, вы проверьте, кто да откуда и с какой такой целью. Каким его ветром к нам, этого матросика?
— Этот матросик — ваш рабочий Котов. И вы это прекрасно знаете. А если не знаете, то вот я вам докладываю. Это все уже проверено.
— Ну так что?
— Вот я и хотел спросить: почему на горке только один башмак обнаружен?
— Один, правильно. Второй вниз протащило.
— Второй — это который у стрелки, в кустах?
— Вот именно.
— Что-то слишком далеко его протащило, нет?
— Ничего не далеко, прикинь — тяжесть да скорость!
— Так это что, инструкция виновата? — спросил Ермаков. — Мало двух башмаков?
— Получается, так.
— Ну ладно.
— Все? — спросил Пантелеев с облегчением.
— Вот, прочтите и распишитесь.
— Где?
— А галочка внизу: «С моих слов записано верно».
Старик повертел в руках протокол, начал было читать, но тут же бросил и расписался. Процедура, казалось, была окончена, но он продолжал сидеть в кресле. Он был явно озадачен благоприятным поворотом дела — Ермаков быстро от него отстал, слишком быстро.
— Вам что не нравится, Пантелеев?
— Да так… Что, товарищ следователь, вроде решеткой пахнет?
— Ну почему, кто вам сказал? Свободны, Петр Филиппович. Распишитесь, и свободны.
— Так расписался же.
— Еще разок, пожалуйста.
Пантелеев взял протянутый бланк, поставил подпись.
— Не глядя, что ли?
— А я доверяю, — произнес он бодро.
Моросил дождь. Уже в сумерках Ермаков выбрался па окраину города и, пройдя по мощеной улочке мимо ряда невзрачных домов с палисадниками, уперся в железнодорожную насыпь.
На путях, освещенных редкими огнями одиноких строений и стрелок, Ермаков отыскал тот самый разбитый электровоз. Он стоял, а точнее — громоздился в отдаленном тупике. Здесь светил фонарь, еще один фонарик, карманный, был в руках у Ермакова, и в этом слабом свете видна была огромная груда металла с колесам», никелированными поручнями и даже лесенкой, почему-то уцелевшей, и смятой кабиной.
Ермаков ориентировался довольно хорошо — похоже, он уже здесь побывал раньше. Ловко забравшись по лесенке, с усилием потянул на себя дверь и наконец отодрал.
Он постоял минуту-другую в кабине. Здесь еще осталось несколько приборов, чудом не пострадавших, все остальное было смято.