— Нехорошо.
— Что ж хорошего… Как теперь жить с этим, не знаю. Жена говорит: уедем давай, жизни нам все равно не будет…
— Куда это вы поедете с двумя детьми? Подожди, без паники, главное, — сказал Ермаков. — Я не знаю, кто тебя тут ославил и с какой целью, но это все можно изменить.
— Думаете?
— А как же… только нужна от тебя правда.
— Я сейчас правду говорю.
— Если б компрессор давал нормальное давление, вы успели бы остановиться?
— Думаю, да. Успели… А причем тут компрессор? — замялся Губкин.
— Я повторяю, послушай. Если бы компрессор давал нормальное давление, успели бы остановиться? Если бы не было утечки воздуха.
Губкин молчал.
— Вот, послушай, как было дело, — сказал Ермаков. — Увидели платформы. Вовремя среагировали. Экстренное торможение. Но что-то там не сработало. Почувствовали. Кто-то из вас кинулся к компрессору. Ты, наверное. Там, в компрессоре, что? Утечка воздуха. Где-то повреждение. Скорее всего, в трубке.
Губкин молчал.
— Тебя интересует, откуда такие выводы. Скажу. Есть скоростемерная лента. Прочесть ее совсем несложно, если уметь, и главное, хотеть ее прочесть. Есть локомотив. Осмотр его тоже кое-что объясняет. Короче, вот мои выводы, Валерий. И я считаю, что и ты, и машинист, оба вели себя правильно, не растерялись. Так или нет?
— Так, — сказал наконец Губкин.
— Знал машинист о неисправности?
— Нет, откуда же.
— Проверял он тормозную систему?
— Ну, а как же вы думали?
— Уверен ты, что он проверял? Это было при тебе?
— Нет.
— Может быть, он проверял основную систему и пе проверил экстренную?
Губкин молчал.
Ермаков смотрел на него дружелюбно, ласково, как недавно смотрел на «башмачника» Пантелеева, когда тот начал давать правдивые показания.
— Что сейчас говорить-то, — сказал вдруг Губкин. — Знал или нет, что уж теперь изменится? Нету его.
— Но ты-то есть. Ты-то остался. Только твои показания могут что-то объяснить людям, а тебя избавят от этих… камней во дворе!
Ермаков поднялся со скамейки. Губкин продолжал сидеть, ковыряя землю носком ботинка.
— Я-то думал: он за мной, сразу. Не представлял, что он там останется, вот клянусь.
Помолчали. Губкин встал:
— Всё, что ли? Или еще будете вызывать?
— Придется.
— Ну, давайте.
— Это в твоих интересах.
— Понял, — кивнул Губкин.
Ермаков толкнул дверь номера, вошел.
Вошел в собственный номер, а увидел каких-то двух неизвестных субъектов, развалившихся на койках с сигаретами.
— Вам кого? — спросил один из них.
— А вы, извиняюсь, кто? — ответил Ермаков вопросом на вопрос.
— Мы? Мы здесь живем. Днем заселились.
— Дело в том, что я тоже здесь живу… жил еще утром… А где вещи, интересно?