— Ты мне нравишься, — вдруг ответил Женька. — Но все говорят, что вы вместе.
Это совсем другое дело. Хотя бы не посмешище.
Что сказать? Если мы не вместе, то со мной может быть любой, кто этого захочет?
— Я одна, — сказала я. — Я одна, потому что я одна. Мне так хорошо.
Ночь прошла спокойно, если не считать того, что несколько комаров все же добралось до наших ушей, пока мы спали.
А утром порталы совместились, и мы прошли в другой мир.
Здесь было лето, и день.
Развалины кирпичной постройки. Оглядываясь, мы торопливо сбросили куртки, шапки и сапоги. Женька предусмотрительно сложил это все в свою большую сумку.
Где-то кричали, я не могла разобрать, что и на каком языке. Вдруг человеческие крики перекрылись громким, угрожающим гулом, и невдалеке послышался взрыв.
Война! Настоящая, страшная война! Рядом опять закричали, а потом под бегущими ногами стали с шумом крошиться кирпичи разбитых стен. В закуток, где мы с Женькой боялись шевельнуться, из дверного проема влезло дуло автомата. Подчинившись инстинкту, мы упали на пол до того, как раздался выстрел. Но всего один. Потом в разрушенную комнату вбежал солдат в грязно-зеленой форме и черных сапогах, увидел нас и заорал по-русски:
— Здесь ребята!
Через секунду рядом с ним оказались еще двое солдат. Увидев нас, один удивленно присвистнул:
— Ребята… вы как тут оказались? Сидите смирно!
Женька машинально спрятал за спиной меч. На улице слышались автоматные очереди и возгласы, я уже поняла, что по-немецки. Наши солдаты отстреливались, резко высовываясь в оконные проемы и разбитую дверь и прыгали обратно. Тот, кто вбежал первым, весело подмигнул мне:
— Ничего, отобьемся!
Действительно, взрывов больше не было слышно, и выстрелы раздавались все дальше. Но солдат, осторожно, прижавшись к стене, вышедший на улицу, после громкого щелчка выстрела вскрикнул и упал. Падая, он завалился назад, в дом. Я подбежала к нему и увидела, что по его гимнастерке на животе расползается кровавое пятно. Кто-то сзади меня от души выругался и выскочил на улицу, после чего очередь там не смолкала минуту.
— Все! — крикнули с улицы. — Кончил засранца! Выходите!
Это нам. Сам боец вернулся и, взяв за руку, стал поднимать раненого. Другой оставшийся ему помог, поднимая товарища за другую руку.
Мы выбрались на улицу. В ушах звенело.
Из слуховых окон подвалов вылезали люди. Кто-то рыдал, кто-то смеялся.
— Ребята, вы чьи? — закричал нам кто-то.
— Уже ничьи, — потрясенно прошептал Женька.
Нас обступили женщины и дети с тревожными глазами.
— Мы сюда из деревни пришли, — нашлась я. — Из Березовки. К тете Маше. А тут…