— Темные поступки — это грехи?
— Грехи — это, кроме прочего, поступки. Ты ведь слышала, что грехами считаются еще и желания, а также ощущения и мнения. Гордыня, к примеру, похоть. Хочешь увидеть убийц?
— Убийца убийце рознь! — запротестовала я. — Нельзя равнять тех, кто убил, защищая, с теми, кто убил ради выгоды.
— Можно. Они убийцы. Тут главное — реализованное пренебрежение жизнью, а мотивы вторичны.
— Но…
Я помню многих убивших, которых язык не поворачивался назвать убийцами: восставших, защищавших, отомстивших — и не осуждала их, однако Салдах оборвал меня:
— Ты знаешь это. Ты сама никого не убила, никогда не испытала желания убить. Ты думаешь, что нужно убить Дарха, но ты этого не хочешь. Вопреки здравому смыслу ты ценишь его жизнь настолько, что это связывает тебя. Убийцы.
Салдах посмотрел, увлекая и мой взгляд, в глубину отеля. Минуя всех прочих, он показал один световой сгусток, не маленький, но весь испещренный черными, уходящими вглубь и похожими на смерчи, пятнами. Их было настолько много, что скорее пятнами можно было назвать светлые участки.
— Участвовал в вооруженном конфликте, — сказал Салдах. — Совершенно легально, поэтому ни за одно убийство не осужден, и не скрывается. Сейчас работает в охране.
— Он хоть кому-нибудь симпатичен?
— Из людей — да, вполне. Среди духов тоже есть любители такого рода излучения.
— А среди богов?
— Нет. Покровителей ему не найти. Он излучает слишком слабо. Но его можно, да и не жалко, использовать.
Мне не хотелось думать, что все, кому пришлось убить человека, становятся такими же уродами. Есть ведь какой-то выход?
— Салдах, а раскаянье? Искупление вины?
— Раскаянье — это не чувство вины. Чувство вины уродует душу еще сильнее, чем грех, вдобавок оно ее ограничивает. Раскаянье — это изгнание греховных мыслей, мнений, чувств и желаний. Те, кто отрицает совершенное убийство — искренне, перед самим собой — те раскаиваются и очищаются. Полагаю, этого краткого обзора достаточно. Теперь я посмотрю на твоего знакомого, и ты увидишь, насколько он грешен.
Такого подарка я, признаюсь, не ожидала. Салдах обратил взор на особняк Оуэна Брюса и самого его, давно спавшего рядом со светловолосой женщиной.
Они оба были красивы. Маленькие затемнения на их жемчужном блеске лишь заставляли очаровательно переливаться испускаемое ими излучение, объемное и живое, причем светились они одинаково.
— Вот так просто? — даже не поверила я. — Может, во сне все ангелы?
Салдах рассмеялся.
— Все на самом деле очень просто. Смирись.
Ну что ж. Остаются еще другие кланы.