Какая-то внутренняя сила, доселе ей неизвестная, выпрямляла ее спину и сдерживала слезы. Уставившись прямо перед собой, Таня не хотела смотреть по сторонам. Сжав губы, она старалась оставаться спокойной и не показывать свой страх и растущую панику. Она стоически сносила насмешки и удары, не обращая внимания на боль, боясь расплакаться. Один раз она не удержалась на ногах и упала в грязь вниз головой. Кожаная петля врезалась в шею, вырывая волосы. Таня почувствовала, что задыхается. Принимая на себя пинки бронзовых конечностей, она с трудом поднялась на ноги и, спотыкаясь, последовала за лошадью своего похитителя. Исцарапанная, истекающая кровью, она хваталась за петлю, пока ей снова не удалось сделать глубокий вдох. Ненависть и гордость поддерживали ее ослабевающее самообладание.
Они остановились на поляне в центре поселка. Пленниц собрали вместе с одной стороны, а возвратившихся храбрецов ссаживали с лошадей и приветствовали их приятели воины. Из самого большого и витиевато украшенного вигвама появился высокий седовласый индеец. Его гордая осанка говорила о том, что он важный человек в своем племени. Он начал разговаривать с захватчиком Тани, его глубокий, повелительный голос доносился до того места, где находились Таня и другие пленницы. Вся толпа замолчала, когда он начал говорить. Похититель Тани ответил ему, и вместе с несколькими мужчинами они вошли в разукрашенный вигвам.
Похоже, это символизировало возвращение воинов в жизнь лагеря. Стоя со своими подругами, Таня наблюдала, как две индианки разожгли огромный костер посреди поляны. Как только языки пламени разогнали темноту, тут же исчезли все надежды на побег. Оглядываясь вокруг, Таня вздрогнула от количества вигвамов, окружавших их. Если им каким-то образом удастся проскользнуть незамеченными на край лагеря, то придется преодолеть открытую часть поля, отделяющего лагерь от опушки леса. На какой-то миг показалось, что индейцы ведут себя спокойно и даже не замечают их, но Таня чувствовала, что каждое их движение берется на заметку.
Большая часть толпы рассеялась. Женщины уводили прочь любопытных детей. Тане было интересно, ужинают ли они сейчас в своих обтянутых кожей домах и беседуют ли, как это делают белые люди. Многие мужчины остались и теперь разговаривали, сидя вокруг костра, постоянно бросая взгляды на пленниц.
Чувствуя страшную усталость и боль, Таня осторожно уселась на покрытую росой землю. Не видя никакой реакции со стороны охраны, остальные женщины сделали то же самое. Слишком уставшие и напуганные, чтобы разговаривать, они молча жались друг к другу, образуя напряженную, жалкую группу. От запаха готовящейся еды их мучили спазмы желудка, особенно когда они наблюдали, как индейские жены разносили своим мужьям, сидящим вокруг костра, чаши с едой. Никто не предложил им ни еды, ни воды, ни одеял, чтобы укрыться от вечерней прохлады.