На четвертый день Сахиб отвез меня в город, к поезду. Я дала ему деньги, и он купил билет.
Что я делаю в поезде, толком не понимаю. Куда еду — в Бомбей или Дели — не помню. Все плывет у меня перед глазами. Может, это слезы? Кажется, сознание мое висит на волоске. И я думаю о том, скорей бы этот волосок оборвался. Я не могу явиться к Сашиным родителям и сообщить им о его смерти. Я понимаю, что и они тогда умрут.
«Ах, если б не тот мой идиотский каприз в Райчуре! Все было бы хорошо!..»
Вот проводник, словно слепую, выводит меня из купе за руку. Я вижу перрон.
Это вокзал в Дели.
Вот такси мчит меня в отель. Как счастлива я была всего неделю назад! И тут безумная мысль озаряет мое сознание: а вдруг Саша жив и здоров и в данный миг дожидается меня в отеле? Я протягиваю водителю какие-то деньги и прошу его ехать побыстрее. Таксист кивает, берет деньги и нажимает на газ. Надежда — призрачная, совсем глупая — несколько поддерживает меня.
В холле отеля я еле сдерживаю себя, чтобы не побежать. Я поднимаюсь по лестнице. И вот тороплюсь, тороплюсь. Даже не могу попасть ключом в замочную скважину. Распахиваю дверь, вбегаю в номер…
Но, увы! Он пуст.
Саши нет здесь. Pi не может быть. Вместе с остатками надежды из меня уходят последние силы. Я валюсь на кровать и бездумно, тупо созерцаю потолок. Чувствую, как слезы, выбегая из уголков глаз, соскальзывают мне на виски. Я поворачиваю голову и вижу Сашину рубашку, лежащую рядом. Зарываюсь в нее лицом и плачу, плачу…
Рубашка хранит еще его запах!
Это выше моих сил…
Администрация отеля откуда-то знает о произошедшей трагедии. И не только администрация. Я вдруг вижу у себя в номере Клауса и Бригитту. Бригитта тоже плачет. Ее я вижу возле себя и вечером, и ночью. Мы не разговариваем, нет смысла. Мы все равно не поймем слов друг друга. Бригитта не знает русского, я — немецкого. А она ухаживает за мной, дает мне какую-то таблетку, стакан воды. Я забываюсь тяжелым сном. На меня будто навалили стог сена.
А когда просыпаюсь, уже утро.
Возле меня стоят Радж и Дхута. Лица их напряжены.
Появление Дхуты, именно ее, почему-то приносит мне некоторое облегчение. Я не могу понять, почему. Какая-то добрая властная сила исходит от нее. Взгляд этой женщины, прикосновение ее для меня сейчас — как бальзам.
Дхута раскрывает сумочку и достает старую с обколотыми краями фарфоровую чашку. Из керамической бутылочки она наливает в чашку белую, как молоко, немного тягучую жидкость. И протягивает чашку мне.
Радж говорит, чтобы я выпила этот напиток, приготовленный по рецепту очень старого мудрого человека. Я, кажется, догадываюсь, кто этот человек. Это бабушка Дхуты.