Тело мое ныло от боли. Я лежала на кровати, внимательно его слушая и испытывая угрызения совести из-за того, что я его разочаровала, ожидая подходящего момента, чтобы извиниться. Ход моих мыслей был нарушен вопросом о том, насколько сильно я возбуждена. Несмотря на мучения, которые доставляла мне боль в клиторе – я была благодарна за то, что боль в сосках притупилась, – я была возбуждена. Я не знала, что сказать. В конце концов это было наказание. Должна ли я была признаться в этом? Или это могло только усугубить ситуацию? Пока мой затуманенный болью мозг пытался решить эту головоломку – что хуже: соврать или признаться? – я услышала его приглушенный смех.
– Не беспокойся, дорогая, я об этом знаю. Ты не можешь с этим справиться, это от тебя не зависит, так?
Из моего горла вырвался звук, означающий несогласие, а затем, честно говоря, я передумала продолжать в том же духе.
– Опусти палец между ног. Намочи клитор.
Я сделала робкую попытку, боясь сбить один из зажимов на груди. Я ввела палец и начала поглаживать клитор, слегка двигая им между краев зажима, что вызвало боль. Против воли я начала испытывать удовольствие, смешанное с болью. Но когда дыхание мое изменилось, выдавая меня, Джеймс строго приказал мне остановиться. Я сдержала вздох разочарования, думая, что в таких обстоятельствах это будет безопасней, и, как оказалось, была совершенно права.
– За что я тебя наказываю?
– За то, что я не отослала тебе письмо, как обещала. Мне жаль.
– Тебе будет жаль, я обещаю. Но это еще не все. За что еще?
Черт. Что еще? Что еще я сделала? Я честно не могла вспомнить ничего другого, но если бы я сказала и оказалась не права…
Пока я отчаянно пыталась понять, о чем он говорит, он зашипел мне в ухо:
– Ты даже не помнишь, да?
Сердце у меня замерло.
– Ты не только не сделала того, о чем я тебя просил – такой пустяк по сравнению с тем, чем ты занималась последнюю неделю, – но я спрашивал тебя три раза, делаешь ли ты это, и три раза ты говорила мне, что делаешь. Один раз ты снизошла до того, что отослала мне сообщение, выразив свое полное пренебрежение.
Его голос зазвучал скептически при мысли о том, что я могла осмелиться на такое:
– Пренебрежение ко мне: давать понять, что не собираешься делать то, о чем я тебя просил.
Бог мой. Я снова принялась извиняться, но он оборвал меня:
– Ты будешь говорить, когда я тебе позволю. Если честно, то я не верю ни одному слову, слетающему с твоего языка. Так что придется тебя наказать.
Придется? Если б у меня не перехватило дыхание, я бы спросила, что же, черт возьми, было до этого? Потом я была рада, что не сделала этого.