– Помоги, владыка. Не о себе одной пекусь и даже не о них только. Когда же на Руси эта беда кончится? Когда меж родовичами свары прекратятся?! Точно других бед мало!
Митрополит вдруг прищурил глаза:
– А сама-то кому Нижний определила бы?
– По отчине Димитрию, но и Бориса жаль, не уйдет ведь добром. И силой выгонять не хочется, потому и приехала. Не хочу, чтоб вся Русь моего сына позором гнала или в оковах на плаху вела, чтобы позором родовой вражды мои дети покрыты были, и так уж натворили немало. И Дмитрий, и Борис.
Она говорила, а Алексий дивился. Впервые он видел столь разумную женщину. Свара между князьями на Руси не новость, и между братьями единоутробными тоже. Как поступали матери? Иногда вставали меж ними, заставляя мириться на время, но проходили дни, и вражда разгоралась с новой силой. Иногда мать открыто принимала сторону одного из сыновей, и обиженный до скончания века поминал недобрым словом не только брата, но и собственную мать.
Но княгиню Олену беспокоила даже не сама свара между сыновьями, ее она могла бы и остановить, волновало то, что оба стали посмешищем в глазах Руси, что, продолжая биться за Нижний Новгород и за великое княжение, покроют позором свои имена. Как тогда их детям и внукам жить? За кого внучкам замуж идти, если их отец не в чести? К кому ей на старости лет голову приклонить?
Митрополита поразило, что женщина какой-то внутренней мудростью поняла то, что видят не все московские бояре. Борьба за великокняжеский ярлык не просто разорительна для князей, но и губительна для Руси, увидела оттуда, из Суздаля и Нижнего Новгорода, что Москва сильнее, что в тяжбе с ней сыновья могут потерять не одно серебро или злато, но и доброе имя. Поняла, что лучше преклонить голову пред сильным, чем быть биту и опозорену.
Но понял ли это Дмитрий Константинович? Каково будет ему перестать добиваться ярлыка, если столько лет и сил на это положил? Как сделать так, чтобы он успокоился? А Борис… с тем еще тяжелее…
– Потому к тебе пришла. Сама я могу свару на время остановить, но помру, немолода уж, все снова начнется!
Напротив друг дружки сидели умудренные жизнью люди и думали, как за молодых решить их нестроение, понимали, что самим уж не так много осталось, и гадали что успеют сделать.
Невольно разговор пошел о князе-отроке Димитрии. Олена усмехнулась:
– Ты ему за отца, пожалуй.
– Так и есть, без отца он давно, а теперь и вовсе сирота.
– Послушен ли?
– Пока послушен, а далее как Бог даст…
– А судьбу его как мыслишь?
– Ты о чем?
Княгиня чуть пожала плечами:
– Да ведь он в лета входит, глядишь, и женить пора будет. Неужто ордынку какую возьмет?