Глава 2 Ипатьевский монастырь
Метель прекратилась так же внезапно, как началась. Стих ветер, слепивший глаза ледяными порывами. Небо, затянутое сплошной снежной пеленой, постепенно очистилось, и перед взором возникла заснеженная излучина реки, за ней стены и купола монастыря, а еще дальше едва различимые избы посада.
– Ипатьевский! – обрадованно сказал проводник, пожилой мужик, державший за узду низкорослую слабосильную лошаденку, обсыпанную снегом от лохматой холки до копыт. Он снял бараний колпак, стряхнул с него целый сугроб и постучал кнутовищем в закрытое рогожей окошко возка.
– Матушка-боярыня! Я же обещал, доберемся до Костромы засветло.
Из крытого возка высунулась голова в черном клобуке. Старица Марфа прищурилась, вглядываясь в заснеженную даль, истово перекрестилась, а потом гневно сказала:
– Что же ты, Ивашка, чуть своих господ не погубил! Завел в лесную чащу, в глубокие снега. Сказывай, лукавый раб, по чьему наущению такое содеял?
– Помилуйте, матушка-боярыня, – взмолился проводник, – разве я дерзнул бы худое умыслить! Поплутали маленько, был грех. Вестимо, метель разыгралась, не видно ни зги! Нам бы, как из Домнино выезжали, ближним путем через большую бель проехать, а там вдоль Корбы и вывернуть на большую дорогу. Опасался лихих людей. Слыхал, они за белью путников поджидают.
– Неведомо, кого больше бояться: лихих ли людей али тебя, старого дурня! Скачи вперед, предупреди в обители, что Романовы едут. Да гляди, опять с дороги не сбейся.
Напутствовав мужика этими словами, Марфа пожаловалась своей сестре Евтинии, сидевшей позади нее в возке:
– В иное время разве взяла бы я возничим Ивашку Сусанина. Знаю, он слуга верный, господ не выдаст, хоть ремни из кожи режь. Однако, как овдовел, совсем заполошным стал. Вся вотчина смеется, что он в трех соснах заблудится. А кроме него людишек нет, все разбрелись розно, остался стар да млад. Не токмо людей, лошаденок насилу нашли.
За крытым возком тащились сани, запряженные каурой кобылой. Сани подталкивали два старика, столь ветхих, что греть бы им кости на теплой печи, а не упираться в глубокий снег обутыми в лапти ногами. На санях, зарывшись от непогоды в почерневшее сено, скрючились несколько человек. Марья Хлопова, увидев, что метель стихла, спрыгнула с саней прямо в сугроб. Какое наслаждение было размять ноги после долгих часов неподвижности. В санях зашевелись братья Салтыковы, потом из сена, кряхтя и причитая, вылезла бабушка Федора.
– Метель! А ведь начало марта, весна не за горами! Недаром говорят: пришел марток – надевай трое порток!