Клод молчал. Он и сам обо всем этом начинал догадываться. Жан-Поль своими четкими фразами и выводами приблизил понимание горьких истин.
Ужин был кончен. Счет оплачен. Метрдотель дважды справился, не нужно ли чего еще, давая понять, что ресторан закрывается, но прямо сказать не решался. А они все вели свою беседу, и каждый хотел выговориться напоследок.
В гостиничном номере было темно и очень тихо. Раскрытые окна выходили во двор; слитный гул ночного города и близкого моря едва доносился в номер. Клод долго не мог уснуть. Устав от бессонницы, он вышел в коридор и постучал к дяде. Сначала они беседовали о чем-то незначительном. Затем стали вспоминать родственников, подтрунивая над некоторыми.
— А почему ты так и не женился, дядя Жан-Поль?
— Ха-ха! И я тоже себя часто вопрошаю — почему ты не женился, старый Жан-Поль, когда был молодым?
— Ну, а все-таки? Я, кстати, не представляю тебя в обществе некоей мадам Моран, но мы заговорили о родственниках, и я подумал — почему это мой дядя не женат?
— Однозначно не ответишь, Клод. Видимо, что-то мешало. А может быть, слишком много отдавал себя работе, и женщины оставались где-то на втором или даже третьем месте. Большого же чувства, которое бы захватило, увы, не случилось.
— Но увлеченья у тебя, конечно, были?
— Были. Но ты знаешь, интересное дело… Порой вспоминаю и не могу припомнить ни одной женщины, о которой бы я сожалел.
Жан-Поль помолчал.
— А может быть, я просто неспособен на сильное чувство. Ведь любить — божий дар. Как талант. Вот послушай, какая была со мной однажды история. Может, она и причина тому, что я остался холостяком.
Он удобно устроился, подложив под голову вторую подушку.
— Было это очень давно. Лет, должно быть, сорок тому назад и даже еще больше. Я учился на юридическом в городе Экс-ан-Прованс, неподалеку от Марселя, километров тридцать. Веселый молодежный городок, в нем полно учебных заведений… Так вот, была у меня там девушка испанского происхождения, звали ее Монсерас. Был я, естественно, беден, и обед мне нередко заменяла чашка кофе с легким бутербродом. Но мы с Монсерас не тужили, обходились малым. Самыми простыми вещами умели расцветить и сделать нашу жизнь радостной. Даже мансарда, где мы жили, восхищала наших друзей — из собранной на свалке мебели мы оборудовали оригинальное жилье.
Да, то была самая лучшая пора моей жизни. Представь себе, пожалуйста, воскресное утро, и ты просыпаешься, зная, что нет у тебя сегодня никаких дел, забот, лекций… Мы шли на рынок рядом с нашим домом. Денег было мало, и продукты выбирали придирчиво, пристрастно, торгуясь нещадно. Обед готовили вместе, и нам нравилось стоять у плиты, бросать ломтики кабачков в журчащее на сковородке оливковое масло и облизывать пальцы. И всегда кто-то приходил на наш незваный праздничный обед, и мы радовались, что у нас гости… А потом в обнимку бродили по городу, сидели в кафе, спорили о книгах, фильмах… Или уходили в лес, валялись на траве и пили из ручья… Учебники, конспекты — все это откладывалось на вечер, на ночное время.